Франсуаза протянула руку к будильнику. Семь часов. Снаружи совсем рассвело, тело ее уже было в боевой готовности, и неподвижность обращалась скукой. Откинув одеяла, она занялась своим туалетом и с удивлением заметила, что при свете дня и ясной голове ей хочется плакать. Она умылась, подкрасилась и не торопясь оделась. Нервозности она не ощущала, но не знала, что с собой делать. Будучи готовой, она снова легла на кровать; в это мгновение нигде в мире для нее не было места; ничто не влекло ее на улицу, но и здесь тоже ничто не удерживало, кроме отсутствия; она стала теперь лишь пустым призывом, до такой степени отрезанная от любой наполненности и любого присутствия, что даже стены собственной комнаты вызывали у нее удивление. Франсуаза встала. На сей раз она узнала эти шаги. Приняв соответствующее выражение, она бросилась к двери. Пьер улыбнулся ей.

– Ты уже встала? – сказал он. – Надеюсь, ты не беспокоилась?

– Нет, – отвечала Франсуаза. – Я подумала, что вам столько всего надо было сказать друг другу.

Она внимательно посмотрела на Пьера. Ясно было, что он-то возвращался не из небытия. В свежем цвете его лица, в оживленном взгляде, в движениях отражалась наполненность прожитых им часов.

– Ну как? – спросила она.

У Пьера был смущенный и радостный вид, хорошо знакомый Франсуазе.

– А вот так, все начинается вновь, – отвечал он, касаясь руки Франсуазы. – Я все подробно расскажу тебе, но Ксавьер ждет нас на завтрак, я сказал, что мы сейчас же вернемся.

Франсуаза надела куртку. Она только что потеряла свой последний шанс опять обрести с Пьером спокойную и чистую близость, хотя в этот шанс она всего-то несколько минут едва осмеливалась верить. Теперь она слишком устала для сожаления или надежды; мысль снова оказаться втроем не пробуждала в ней уже ничего, кроме безропотной тревоги.

– Расскажи мне в нескольких словах, что произошло, – сказала она.

– Так вот, вчера вечером я пришел к ней в отель, – отвечал Пьер. – Я сразу почувствовал, что она очень взволнована, и меня самого это взволновало. Какое-то время мы оставались там, глупо болтая о том о сем, потом отправились в «Поль Нор», и у нас состоялось большое объяснение. – Умолкнув на мгновение, Пьер продолжил самодовольным, нервным тоном, который всегда тяготил Франсуазу. – У меня создалось впечатление, что не потребуется многого для того, чтобы она бросила Жербера.

– Ты попросил ее порвать? – спросила Франсуаза.

– Я не хочу быть пятой спицей в колеснице, – ответил Пьер.

Жербер не придал большого значения ссоре, случившейся между Пьером и Ксавьер; вся их дружба всегда казалась ему основанной на каком-то капризе. Узнав правду, он будет жестоко уязвлен. По сути, Пьеру лучше было бы с самого начала посвятить его в ситуацию, Жербер без усилия отказался бы завоевывать Ксавьер; да и теперь он не был глубоко привязан к ней, но потерять ее ему наверняка будет неприятно.