Сидеть в зале больше нет смысла, решила Салли.
– Мы должны это сделать, – прошептала она, посмотрев на Фреда и Джима.
Фред кивнул.
Она открыла сумочку, достала листок бумаги и карандаш, которые всегда были у нее наготове, и что-то быстро нацарапала. Руки у нее тряслись, она чувствовала напряжение публики – напряжение и веру в то, что изумруд настоящий, что фокусник и правда пустит в ход кинжал, что жизнь и смерть действительно зависят от исхода номера.
Стрелка часов почти дошла до двенадцати. В зале послышались прерывистые вздохи – люди едва переводили дух. Салли еще раз посмотрела на Фреда и Джима, убедилась, что они готовы, и встала.
– Я отвечу на вопрос, – объявила она.
Мгновение спустя ударили часы, но этого уже никто не услышал. Гул облегчения поднялся в зале. Все головы повернулись, все лица обратились к ней – белки широко распахнутых глаз мерцали в полумраке.
– Ну, слава богу! – крикнул кто-то, и среди зрителей поднялась волна грубого и хриплого ликования.
Салли медленно двинулась через партер к конферансье, ожидавшему ее у ступенек, ведущих на сцену. Воспользовавшись тем, что все аплодировали, глядя на сцену, Джим и Фред незаметно проскользнули в дверь служебного хода. Впрочем, следить за ними Салли было некогда, все ее внимание было отдано Маккиннону.
Конферансье подал ей руку. Стоило ей ступить на сцену, как аплодисменты стихли. Безмолвие, накрывшее зал, было тяжелее прежнего. Салли пошла вперед. Уиндлшем тоже где-то здесь, прячется в тенях, подумала она… и он знает, кто я, даже если другие не знают.
– Итак, – молвил Маккиннон, когда она остановилась в паре ярдов от него. – Вот и ответ. Женщина явилась, чтобы встретить свою судьбу. Услышьте же все – как меня зовут?
Глаза его в прорезях снежно-белой маски были черны. Она медленно протянула ему бумажку. Фокусник ожидал, что она будет говорить, и немного растерялся, но публика этого не заметила. Он протянул руку за запиской движением столь тягучим и неторопливым, словно неделями репетировал его… – вот он ее взял, вот повернулся к залу. Салли чувствовала его напряженное внимание.
Он развернул бумажку, взглядом потребовал полной тишины. Все затаили дыхание, не исключая и самой Салли.
Маккиннон опустил глаза и прочел:
«Берегитесь, агенты Беллмана ждут в кулисах. Я – друг».
На большее у нее времени не хватило.
Фокусник и глазом не моргнул.
– На этой бумаге отважная молодая леди написала имя, – обратился он к публике. – Имя, которое каждый человек в этом зале, каждый мужчина и каждая женщина в королевстве немедленно узнали бы. Для меня это воистину большая честь… но это имя – не мое.