Только наутро я разглядел, где я. Огромный холл с длинным панорамным окном над пропастью, с кружащими вровень окну орлами и синеватой дымкой долины внизу, стелящейся к горизонту. Несколько простых чистых комнат с горячей водой. Кухня, где тут же сварил свой кофе, вышел во двор, присел на какой-то врытый в землю камень, пригляделся к нему, а он весь испещрен древними надписями. И такие же плиты валяются повсюду вокруг. Одна из них приспособлена у колонки под стирку. Внизу – бездна, вверху, чуть в стороне, – храм Йога Нарасимха на каменной пятерне, возносящей его к небу. Из бездны по невидимой тропе поднимаются буйволы, проходят мимо, заглядывая в мою чашку кофе.

Понгал, понгал, восклицает пастух, кивая мне и указывая на солнце, – Сурия, Макар Санкранти! Вот оно что, сегодня Понгал, праздник урожая, день Сурии, начало зимнего солнцестояния, тамильский месяц таи. Надо же, имя Таи. Но будет и другой день месяца таи, в другом краю, и праздник другой, нелегкий, с нею. А сегодня украшают коров, благодарят их, кормят понгалом – сладким рисом с кардамоном, орешками и всякой волшебной всячиной. Это третий день. Первый – празднуют в кругу родных. Второй – славят солнце. А в четвертый – благословляют птиц.

Подошли две нарядные девушки и смущенно протянули мне на подносе сладкую съедобную волшбу. И крохотная сахарная коровка там же, в мешочке.

Вот что по-настоящему важно. Солнце. Из главных праздников у индусов. Солнце, под которым ходит Матушка-земля. И держится за коровку. Над которой поют птицы. Из этих чудес и рождается человек. И благодарит их, просит милости, плодородия, особенно в эти дни.

Спустился в деревню, встретил по пути мифического исполина – из тех трех быков, которые глядят на обычных коров, да и на людей с заоблачной высоты. Черный с белыми материками. Поздравил, поговорил с ним о смыслах жизни и немножко о Махабхарате. Он опустил и придвинул голову к моему лицу, лизнул в плечо, оставив на нем воспоминание о мысе Горн.

По переулкам водят нарядных, крашенных в желтые пятна коров с золотыми рогами и привязанными к ним воздушными шарами. У некоторых между пятнами белые и красные отпечатки людских ладоней – взрослых и детских. Коровы подходят к открытым дверям домов, откуда им выносят сласти, бананы и рисовый понгал. И проводят маленькую пуджу с блюдцем огня, обносимого вокруг коровы, с обменом благодарностями и благословениями.

Вышел к священным прудам, которые называют здесь коте. Паломники совершали свои омовения, окунали детей, а потом сидели группами на гхатах, пели мантры, обедали, смеялись. Гладь воды иногда нарушалась морщинкой плывущей змеи. Обезьяны, завидев, тут же выбирались на сушу. Спустился на рыночную улицу, выпил тростникового сока, свежевыжатого на кафкианской давилке, познакомился с Рамануджи. Им оказался рослый крестьянский парень с чудесной широкой улыбкой, которую он от смущенья не знал куда деть. Взялся быть моим проводником и очень воодушевился моей страстью к джунглям, близкой и ему, но разделить ее до сих пор было не с кем, ходил один. Показал в мобильном снимки панголина – мечту мою.