Мать оттолкнула его:

— Ты куда еще? Ишь выискался — один он жалетель.

— Постромки обрежу! — погрозился Михайло.

— Я тебе обрежу!..

— А я все равно не дам! — бубнил Михайло.

— Ну и вози сам на себе!

— И вывезу! — выпалил Михайло.

— Арина Петровна, может, и в самом деле оставим затею? К чему мучиться, когда есть охотник? — съязвил Кузьма.

— Ты-то уж не дури, не к летам тебе, — упрекнула Кузьму Арина, а сыну, если у него такое жальливое сердце, велела уходить, не расстраивать других.

Михайло ушел. Но и издалека слышал, как кричали в овраге: «Пошли, пошли!» — хлопали кнуты, храпели кони. Он еле сдерживал слезы и все твердил как клятву:

— И вывезу! И вывезу!

К счастью, шум в овраге скоро затих, и Кузьма сдал потных коней Михайле.

— Ну, парень, теперь вся надежда на тебя, — сказал он, трогая Михайлу за плечо. — Крепонек ли ты, выдюжишь ли?.. Выдюжишь. На тебя вся надежда, так и знай. Мамка твоя на трактор зря надеется. До зимы, пока молотьба, пахота, кто же даст трактор! А зимой в овраге знаешь какой снег: не только трактор, а колокольню утопишь.

«Вывезу!» Михайло сказал сгоряча, никакой ясной мысли тогда у него не было. Но отказываться от своего намерения он и не подумал. Он начал заново приглядываться к машинам, какие были в колхозе: нельзя ли какую-нибудь из них приспособить к новой работе; останавливался перед всяким колесом, у каждого, даже бросового, куска железа. И во сне ему стали грезиться все машины, колеса, рычаги. Постепенно всеми его мыслями овладел молотильный привод: вот надо сделать что-то такое вроде него.

* * *

Трактор пообещали дать не раньше февраля — марта.

— Это после всех буранов… На что он мне!.. — сказала Арина.

Михайло, когда узнал, что в тракторе отказали, обрадовался. И даже не скрыл радости от матери. Она огорченно спросила:

— С чего это ты, сынок, мне и нашему колхозу недругом стал?

— И не думал, — ответил Михайло. — Наоборот. Хочу пользу сделать.