Въехали в райцентр Кострово. Разговоры смолкли. Вадим вел машину не спеша, замедляя ход у райсельхозуправления, у райкома, автостанции. И он и все пассажиры присматривались к машинам, даже к отдельным пешеходам — они явно кого-то выискивали. Наконец, уже на выезде, у «Сельхозтехники», Олег воскликнул:

— Вот она!

— Вижу, — ответил Вадим, подруливая и становясь позади грузовика с кузовом-вагончиком, передвижной мастерской, хорошо им известной.

Почти тотчас из проходной «Сельхозтехники» выскочил высокий, худой человек в черном полушубке, с яркими весенними — несмотря на конец года — конопушками вокруг синих глаз, без шапки, излучая шевелюрой огненно-рыжее сияние. Все вышли из машины. Начались объятия, рукопожатия, поцелуи.

— Долго, это, добирались, — улыбаясь во весь щербатый рот, говорил рыжий. — Я уж и дела для себя лишние напридумывал, чтоб, значит, затянуть, не уезжать. Очень встретить хотелось. Здесь, — он кивнул на «Сельхозтехнику». — уже ни души. Народ празднует.

Это был Степан Волынов, бывший эмэнэс и предместкома полигона, бывший забойщик и начальник смены одной из шахт Кузбасса, а теперь главный инженер и секретарь партийной организации совхоза «Победа». Позади него стоял десятилетний рыжий мальчик, сын Роман. Да, это у них, у Волыновых, собрались отмечать Новый год Дьяконовы и Орешкины — Света с детьми должны были на другой день подъехать на электричке.

6

Степан поехал впереди, взяв к себе в кабину Романа и Олю, Вадим тронулся следом. Опять пошло скользкое, как каток, боковое шоссе, второстепенное и тупиковое, которое явно никогда не чистят и песком не посыпают. Волынов на своей «техничке» впереди не спешил, и Вадим его не торопил — послушно шел след в след. Стемнело. Обе машины включили фары. Разговор в «Москвиче» о днях минувших продолжался.

— Лично я считал и считаю… — говорил Олег. — Та история с процессом только подтвердила мое старое убеждение: хороших людей больше, чем плохих. И когда они едины, плохие выиграть не могут. Это, к сожалению, не так уж часто бывает, но вот было ж. И Яшка, и Кокин, и Стожко очень много сделали. Я уж не говорю о тебе, Вадим, с этим твоим Светозаром…

— Да, — сказал Вадим, — если бы то единство продержалось еще хоть немножко, то мы бы и полигона не потеряли. А если бы тогда с нами был еще и Степа Волынов…

— Силкин в этом списке лишний, — перебила Лида. — Ничего он не сделал. Мы же выбрали тогда его общественным защитником. Он до самого суда никому ничего не давал предпринять: мол, все местные раисы его уважают. На суде вел себя предельно глупо — будто нарочно подыгрывал прокурору, дружку Жилина.