Печать Лазарева лежит на стиле крайплановской работы. Смелом, независимом, инициативном. Печать – и на самом быте крайплановцев. И как они необходимы, как художественно безукоризненны, эти картины, рисующие жизнь дачного поселка. Взаимная предупредительность его обитателей, деликатность, такт, страх хоть в чем-нибудь показать свое превосходство над прочими, все равно какое – в образовании, в эрудиции или в должности, в заслугах. Дачная идиллия, вечерняя пастораль? Да нет же! «Почти что коммуна», нравственные нормы, рожденные революцией, ее поэзия, ее романтика. Отблеск костра.

Не так уж много страниц второй книги отдано Лазареву, но они из числа определяющих.

Здесь моральные ориентиры, здесь связующее звено, здесь, как говаривали в старину, источник магнетизма. С председателем крайплана – каждый по-своему – соотносятся и сверяются все остальные герои. Как бывшие, так и представляющие новую, послеоктябрьскую генерацию. Рядом с ним и Корнилов чувствовал надежность, «истово верил в то, что будущее будет, что его будет много, что о его устройстве обязательно нужно хлопотать...»

Величие революции не только в том, что она рождала и выдвигала Лазаревых, но и в том, что она переубеждала, перетягивала на свою сторону Бондариных.

Они были политическими противниками, эти герои, они смотрели друг на друга сквозь прорезь прицела. Один утверждал Советскую власть, другой с этой властью боролся. Один был комиссаром Красной Армии, другой командовал войсками Уфимской директории, даже соперничал с Колчаком за пост главковерха.

Однако при всех своих заблуждениях Бондарин в повествовании личность незаурядная, неординарная. И по-человечески обаятельная. Генерал, но выходец из низов, сын кузнеца из-под Сызрани. Военная косточка, но не солдафон какой-нибудь. Напротив, широкая натура, эрудит, теоретик, автор научных трудов и мемуаров о русско-японской и гражданской войне.

В других своих сослуживцах Корнилов нюхом угадывал «бывшинку», скованность, ущербность, в Бондарине – никогда. Генерал был самим собой и тогда в Омске, когда принимал на белом коне парад белой армии, и теперь, в Красносибирске, сотрудничая с Лазаревым, «и тот, давний, и этот, настоящий, Бондарин были удивительно похожи друг на друга. И внешне близнецы, и в манерах, в каждом движении полное сходство!»

А ведь между обоими – дистанция, полоса штормов и кризиса. И не столько новые идеалы привели героя к разрыву со своими сподвижниками, сколько разочарование в старых, осознание их исчерпанности, тупиковости, разрушительности. Доказательство от противного? Оно самое, и несомненное, убедительное.