Во двор вошел старик в белом халате, золотых старомодных очках, в летней соломенной шляпе и поднялся на крыльцо ржановской квартиры. «Знакомый?» — механически подумал Акульшин и стал смотреть на кошку, коварно жмурившую зеленые глаза на гулявших у колодезного сруба голубей.

Вновь открылась дверь ржановской квартиры, старик сошел со ступенек, неторопливо пересек газон и скрылся в хирургическом отделении.

Сколько еще протекло времени? Час? Два?

Открылись ворота, засигналила «Скорая помощь» и, проехав через весь двор, остановилась перед дальним флигелем. Санитар помог выйти из машины обрюзгшему, заросшему грязной щетиной мужчине с красным лицом, в помятом офицерском кителе с тремя орденами.

«Майор Конкин», — безучастно вспомнил Акульшин.

Привезенный был совершенно пьян и едва не упал в траву у крыльца. Когда санитар отвернулся и стал о чем-то разговаривать с шофером Семеном, Конкин двинулся обратно к воротам. Качало его так, будто отставной майор боролся с восьмибалльным ветром.

Лишь при выходе на улицу его схватил побежавший вдогонку санитар. Конкин не сопротивлялся, завернул назад: видимо, ему было все равно, куда идти.

«Вернуться, что ли, в операционную? — нерешительно подумал Акульшин. — Сказать, что я уже оправился».

Он не двигался с места, сидеть было так приятно.

И увидел, что недалеко от скамейки стоит доктор Щекотин в болонье поверх халата, с чемоданчиком в руке и что-то взволнованно объясняет Серафиме Филатовне. Она слушала его весьма поощрительно.

— Нехорошо, — пробормотал Акульшин. — Нехорошо.

И сам не знал, повторяет ли прежнюю мысль или уже думает совсем о другом: Алексей Иванович старается вырвать у смерти больного, а жена его по-прежнему с молодым хирургом. Акульшин давно заметил, что они все время вместе. Уже закончили операцию?

Щекотин прощально махнул Серафиме Филатовне, бросился к «Скорой помощи». Схватил под локоть подбежавшую медсестру в белой косынке и вместе с нею полез в машину. Акульшин продолжал сидеть на скамеечке, пригретый солнцем, наслаждаясь тишиной и покоем.

III

Домой Алексей Иванович Ржанов возвратился через два с половиной часа, уже в рубахе-распашонке с короткими рукавами, в крупную пеструю клетку, в сандалетах, видневшихся из-под серых брюк. С ним был терапевт Сливковский — старик в белом халате и золотых очках, которого Акульшин видел входившим во двор.

Сразу стали обедать. На столе стояли запечатанная сургучом бутылка портвейна и начатая бутылочка наливки. Из-под колечек репчатого лука соблазнительно выглядывала залитая золотистым подсолнечным маслом жирная астраханская сельдь.