— Благополучно обошлось? — спросил молодого хирурга Сливковский. Взлохмаченные седые волосы падали на его красивый большой лоб, на пухлом белом пальце блестело обручальное кольцо. Он был в парусиновой блузе, обсыпанной на кармашке табачным пеплом.

Щекотин мельком глянул на терапевта, точно не понял вопроса, и вновь с улыбкой заговорил с Серафимой Филатовной. Ржанов сделал над собой большое усилие, чтобы подавить гневную вспышку. «Да что он, афиширует свою близость с Серафимой? — подумал он. — Это становится невыносимым. На прощание я ему все-таки набью морду».

— Семь пик, — громко объявил он, глянув в свои карты. Пальцы его мелко дрожали.

— Владлена Сергеевича нужно поздравить, — за возвратившегося врача ответила Сливковскому сияющая Серафима Филатовна. — Сейчас в Лужках он сам сделал сложную операцию.

Врачи перестали играть.

— Операцию? — переспросил Ржанов, высоко подняв брови. — Какую?

— Трахеотомию, — заговорил Щекотин и посмотрел на Серафиму Филатовну, словно объяснял в основном ей. — Выхода не было. Мальчик к ночи мог умереть. Гордо уже забило пленкой, и личико полиловело. Сельсовет почему-то звонил не к нам, а в поликлинику… даже из Курска собирались врача вызывать. Вертолетом. Я и взялся. Заглянул для верности в Шевкуненко: его учебник топографической анатомии всегда при мне, Скальпель, крючки в чемоданчике…

— Ну и… вставили в горло трубочку? — спросил Сливковский.

— Вставил. Дрянь вышла через трубочку, и мальчик стал дышать. Забинтовал, впрыснул камфару. Оставил сестру дежурить.

— Почему же родители не привезли к вам больного раньше? — с недоумением спросил Акульшин главврача.

— Какое это имеет значение? — сказала Серафима Филатовна. — Главное — удачная операция.

— Мать у мальчонки умерла, — снова заговорил Щекотин. — Отец комбайнер в «Новом пути», уже неделя как в поле, на уборке. Хозяйкой в доме старшая дочка, а ей и четырнадцати нет. Думала, братик застудился. Это уже соседка зашла проведать, увидела — «глотошная» и попросила секретаря сельсовета вызвать врача. Дозвонились до Сливковского.

Трудно было не заметить возбуждения Щекотина. Казалось, молодое лицо его стало мужественнее и он уже не стеснялся смотреть в глаза врачам. Сливковский очень серьезно сказал:

— Поздравляю, Владя. Рад за тебя.

— Спасибо.

Щекотин, словно не зная, что ему делать, обеими руками пожал руку Серафиме Филатовне.

— Пошел я.

— Значит, скоро и то? — многозначительно спросила она.

— Теперь да.

Все заметили, как вспыхнул Щекотин и каким нежным стал его взгляд. Он простился; Серафима Филатовна проводила молодого врача до ворот. О чем они Говорили? Что за секреты? И кто из них более доволен удачной операцией? Ржанов стиснул зубы, уткнулся в карты. «Нынче же объяснюсь с Серафимой. Не думаю, чтобы стала отпираться — не из таковских. Тогда разойдемся… как в море корабли». У него было верных семь взяток на руках, но, занятый своими мыслями, он сделал неправильный ход и остался с шестью.