Но как же насчет страданий, спровоцированных такими границами? Возможно, границы, которых требует Бытие, настолько экстремальны, что целый проект пора отправить на слом. Достоевский очень четко выражает эту идею голосом главного героя «Записок из подполья»: «Одним словом, все можно сказать о всемирной истории, все, что только самому расстроенному воображению в голову может прийти. Одного только нельзя сказать — что благоразумно. На первом слове поперхнетесь»²¹³. Как мы уже знаем, Мефистофель Гёте, противник Бытия, в «Фаусте» открыто объявляет о том, что находится в оппозиции к Бытию. Годы спустя Гёте написал вторую часть «Фауста». Он заставил дьявола повторить свое кредо, немного в иной форме, просто чтобы вбить свою точку зрения²¹⁴:

Конец? Нелепое словцо!

Чему конец? Что, собственно, случилось?

Раз нечто и ничто отождествилось,

То было ль вправду что-то налицо:

Зачем же созидать? Один ответ;

Чтоб созданное все сводить на нет.

«Все кончено». А было ли начало?

Могло ли быть? Лишь видимость мелькала,

Зато в понятье вечной пустоты

Двусмысленности нет и темноты.