У нее есть еще одна мысль в отношении собственного существования: смысл ее бытия может состоять в том, чтобы дать своему отцу, беженцу, родину на чужбине. Она приходит к этому, потому что еще ребенком она думала о том, что, не будь войны, ее бы вообще не существовало (горы трупов — это отсылка к войне и другим ужасам этого времени). Госпожа Ниман доходит до мысли, что было бы лучше, если бы ее просто не существовало. Тогда родители, может, и не расстались бы, и дела у них могли бы идти получше, тогда она не чувствовала бы себя такой чужой. В итоге у нее вообще возникло чувство, что она виновата в войне, т. е. не только война повинна в ее существовании, но и наоборот. Чтобы придать это диковинной конструкции смысл, я говорю: «Ваше существование повинно в том, что родители остались вместе и потом вели войну, семейную войну, в которой вы, логичным образом, тоже виноваты».

Госпожа Ниман жалуется, что ее дом неправильный, у нее чувство, что ей нужно оттуда уехать. Когда дом планировался, она не могла настоять на своей точке зрения. Тогда ее муж и она вместе придумали решение для расположения лестницы, но она уже долго думает о том, что решение это было неправильным. Муж не видит проблемы.

Если бы жилье было «правильным», тогда и она сама была «правильной». С ним все так же, как с ее лицом, с ее скулами, которые она находит патологически выступающими.

Так же и дряблая кожа после рождения ребенка напоминает ей о матери (!). И отечность во время беременности — она была толстой, как ее мать. Беременность сделала ее матерью. Я говорю ей, что это распространенная фантазия молодых пар, что ребенок, особенно первый ребенок, родится с отклонениями, это частый страх, ипохондрическая фантазия. Ведь беременность элементарно меняет всю жизнь, всю идентичность молодых родителей, и это вызывает страх и даже агрессию против виновника этих изменений, ребенка, под видом направленной против него фантазии, будто он какой-то неправильный или даже неспособный к жизни. Изменение идентичности от не-матери к матери открывает вопрос о том, сможет ли она быть как ее собственная мать или лучше или же будет даже хуже обращаться с ребенком. Чувство, что она не доросла до этой задачи, т. е. слишком «плоха», ко всему прочему проецируется на ребенка и вызывает опасение, что он может быть «плохим», больным или уродливым. Сейчас госпожа Ниман может сказать, что у ее дома есть и положительные черты, там есть зона для нее, где она может уединиться, даже когда в гостях у них друзья мужа. И у детей есть огромное пространство для подвижных игр. И, тем не менее, она думает, что, если бы лестница была в другом месте, было бы лучше.