Госпожа Ниман начала проходить психотерапию. Однажды она пришла на сессию встревоженная: произошло что-то ужасное. Будучи в гостях у знакомого, она посмотрела на себя в зеркало в ванной и увидела свое лицо разделенным на две половины, сдвинутые в отношении друг друга, словно на картине Пикассо. Она была в ужасе, отвернулась, снова посмотрела на себя, но лицо все еще было искажено. У нее началось повышенное потоотделение и тахикардия, она как-то пережила время в гостях, а дома сразу легла в постель. Она боится психоза. Она думает о горах трупов, о фотографиях и фильмах об освобождении из концлагерей, которые им демонстрировали в школе. Уже в школе она чувствовала себя другой, так же как ее отец и бабушка с дедушкой, которые бежали из ГДР в западногерманский город. Она думает о процессии, которую однажды видела во время отдыха в Италии: во время нее проносят по улицам стеклянный сосуд в форме сердца, наполненный кровью, которая должна стать жидкой и заполнить собой сосуд. После расставания родителей она однажды ходила с отцом в сауну, она была в бассейне и вдруг увидела отца без сознания, истекающего кровью на плиточном полу. У него случилось прободение желудка. Его тут же отправили в больницу, ребенка забрали незнакомые люди и оставили у себя ночевать, пока ее не забрала тетя.
В отношении воспоминания о припадке отца она не испытывает чувств, образ существует в пространстве вне всякого контекста, и свои чувства в тот момент она тоже не может вспомнить. Когда она думает, что она неправильная и другая, ей приходит в голову мысль, что ей нужно усыновить ребенка, например, из Африки или Афганистана. С этим связана мысль, что она спасет ребенка, так сказать, подарит ему жизнь.