Следующий шаг – реконструировать травмирующее событие как изложение фактов. Из фрагментированных образов и ощущений пациентка и терапевт постепенно заново собирают организованный, подробный вербальный рассказ, обладающий характеристикой времени и расположенный в историческом контексте. Этот нарратив включает не только само событие, но и то, как выжившая отвечала на него, а также как на него реагировали важные люди в ее жизни. Когда рассказ приближается к самым невыносимым моментам, человек обнаруживает, что ему становится все труднее находить слова. Временами он или она может спонтанно переключаться на невербальные методы коммуникации, например рисунки или картины.

Учитывая знаковую, визуальную природу травматических воспоминаний, создание изображений может представлять собой наиболее эффективный начальный подход к этим «неизгладимым образам». Завершенный нарратив должен включать полное и ясное описание травматических образов. Джессика Вулф так описывает свой подход к созданию нарратива травмы с ветеранами войн:

«Мы приглашаем их детально описать ощущения, словно они смотрят фильм, со всеми сопутствующими чувствами. Мы спрашиваем их, что они видят, что слышат, какие запахи ощущают, что чувствуют и что думают».

«Мы приглашаем их детально описать ощущения, словно они смотрят фильм, со всеми сопутствующими чувствами. Мы спрашиваем их, что они видят, что слышат, какие запахи ощущают, что чувствуют и что думают».

Теренс Кин подчеркивает важность в реконструкции воспоминания телесных ощущений:

«Если не спрашивать их конкретно о запахах, об учащенном сердцебиении, о напряжении мышц, о слабости в ногах, они будут избегать говорить об этом, потому что это слишком отвратительно»[528].

«Если не спрашивать их конкретно о запахах, об учащенном сердцебиении, о напряжении мышц, о слабости в ногах, они будут избегать говорить об этом, потому что это слишком отвратительно»[528].

Нарратив, не включающий травматические образы и физические ощущения, беден и не полон[529]. Конечная же цель реконструкции заключается в облечении истории во всей ее образности в форму слов. Первые попытки пациентов создать язык нарратива могут быть частично диссоциированными. Они могут записать свою историю, пребывая в измененном состоянии сознания, а потом отречься от нее. Они могут выбросить написанное, спрятать или вообще забыть, что написали. А могут отдать свою историю терапевту с просьбой прочесть ее не во время терапевтической сессии. Терапевту следует остерегаться создания такого «неофициального» канала коммуникации и напоминать пациентам, что их общая цель – принести историю в то место, где она может быть рассказана и услышана. Письменные сообщения любого рода следует читать вместе.