Казалось бы, при такой постановке проблемы единственный важный вопрос это вопрос различения "хорошего искусства" и "дурного искусства". Но прежде чем ставить этот вопрос, Лев Николаевич в трактате об искусстве решает другой вопрос: что есть и что не есть искусство само по себе? Вопрос странный, так как если искусство есть "духовный орган" для общения чувствами, то он, сколь он уже в действии, не может не передавать чувства. Что же, если не чувства, передает "не-искусство" от человека к человеку?

В трактате "Что такое искусство?" (см., например, гл. XVII) четко различается то, что является "дурным искусством" («произведения ничтожного, исключительного искусства") и то, что вообще не является искусством, что называется "подделками под искусство", "подобиями искусства", "мнимыми произведениями искусства". "Дурное искусство" распространяет недостойные чувства, "подделки под искусство" распространяют среди людей поддельные чувства. Как это понять? Когда сам автор "чувствует, что не чувствует", то он средствами искусства передает такие чувства, которых в его душе, собственно говоря, нет. И потребитель искусства воспринимает передаваемые ему автором чувства, которых нет. Между одним и другим идет обмен чувствами, но чувствами мнимодушевными.

"Главный вред науки и искусства в том, что они наполняют жизнь, вместо деятельности, подобием жизни, отражением ее"(52.86).

Непомерное расширение сферы мнимодушевности происходит тогда, утверждает Лев Толстой, когда искусство перестает быть серьезным жизненным делом межчеловеческого общения чувствами, а ставит себе другую, преимущественно гедонистическую цель – доставлять удовольствие, забавлять, наслаждать, помогать "ловить кайф", как говорили недавно. Передача подлинных чувств, даже самых радостных, требует подлинного же сопереживания, душевного труда, а не душевного расслабления или раздражения, которое производит заражение мнимодушевными чувствами. Так, вместо передачи из души в душу высших чувств и в подмену им "подобия искусства" – обычное дело! – удовлетворяют человека тем, что передают ему наслаждающие мнимовысокие чувства и мысли.

Мнимодушевные чувства и мысли свойственны человеку как таковому, всегда были и будут. И потому ничего нового или удивительного в существовании "мнимых произведений искусства" нет. Ново и удивительно широчайшее распространение их. Первичную причину этого явления Толстой видел в начавшемся с Возрождения отделении искусства высших классов европейского общества ("господского искусства") от искусства всенародного. Тут не классовый подход, как может показаться, и подход не к социальной проблеме, а к проблеме мнимодушевности. "Господское искусство", лишившись корней, создавалось, по Толстому, "холодным способом" и стало неискренне, вычурно, туманно, выдуманно, рассудочно. Что, в конечном счете, и привело человека под ставшую привычной власть приятного гипноза мнимодушевности.