Правда, и там не обнаружилось желанного приза «Полноценному мужчине».

Но знаете, что я откопал под слоем ложных установок, мусора, половыми покрытиями, под самым фундаментом? То, что я ошибочно принимал за потребность быть полноценным мужчиной, на самом деле оказалось фундаментальным желанием быть принятым.

На глубинном личностном уровне мне не требовалось быть полноценным мужчиной. Я даже не хотел этого. Потому что на самом деле я нуждался — так же, как в еде, воде и крыше над головой, — в чувстве принадлежности. И хотя я потратил часть своего пути и лучшую часть этой книги на то, чтобы переосмыслить традиционные установки мужественности, чтобы сделать их более всеобъемлющими и целостными, я заканчиваю эту книгу самым немужественным действием. Во всех отношениях я нахожусь в самом разгаре битвы и собираюсь сделать то, что мужчинам делать не рекомендуется.

Я сдаюсь.

Я поднимаю белый флаг.

Не потому, что побежден, а потому, что пришло время покончить с играми по правилам, мешающим выигрывать. Сейчас я знаю то, чего не знал в начале своего пути: мне не нужно искать, разбирать, переделывать, бороться или трудиться ради того, чтобы доказать свою мужскую состоятельность; я должен принять, что я есть и всегда был полноценным. Теперь я знаю: хотя я вел борьбу с установками мужественности, настоящую войну я затеял против себя самого и страшно устал от нее.

СНИМАЯ БРОНЮ

Меня учили никогда не сдаваться, бороться за желаемое, за то, во что я верю, стоять до последнего. Меня учили, что «достаточно хорошо — недостаточно» и что второе место — для первого проигравшего. Выше. Сложнее. Быстрее. Без боли нет результата. Победители не останавливаются. Дайте мне долгие, изнурительные часы съемок и монтажа. Дайте мне бессонные ночи и выматывающий перфекционизм. Дайте мне боль и пот от длительных упражнений; сопротивляйтесь, чтобы я мог нападать. Я знаю, как это делается. Но сдаваться? Это выглядит так… пассивно.

Я как будто снял защиту, встал перед зеркалом, посмотрел на себя и подумал: что теперь? Что-то же должно быть. Не может все оказаться так просто. Где суета? Где тяжелая работа? Если тебя научили верить, что твоя продуктивность — мерило твоего достоинства, то занятие чем-то похожим на ничегонеделание лишает тебя ценности. Но в этом и был весь смысл, так? Узнать, что я — такой, какой я есть под этой защитой, — в любом случае полноценен.

Книга Роберта Фишера «Рыцарь в ржавых доспехах»[24], которую стоит внести в список обязательного чтения для школьников (я же впервые прочел ее на трехдневном терапевтическом ретрите с семьей), рассказывает историю о героическом рыцаре, прославившемся победами над драконами и спасением принцесс и решившем стать величайшим рыцарем всей земли. Он так сжился со своими знаменитыми доспехами, что никогда не снимал их, хотя его жена очень хотела увидеть, каков он на самом деле. В конце концов жена пригрозила, что уйдет и заберет с собой их сына, если рыцарь не снимет доспехи. Но проблема не в том, что он не хочет их снимать, а в том, что ни рыцарь, ни кто-либо другой не знают, как они снимаются. И он ищет того, кто сумел бы ему помочь. Он отправляется через лес на поиски пути и инструкций — например, от волшебника Мерлина, — но обнаруживает, что его доспехи становятся всё тяжелее и тяжелее. В какой-то момент рыцарь даже забывает о цели своего путешествия и о том, зачем он покинул дом. Он проходит через множество испытаний, включая драконов, каждый из которых — метафора какой-нибудь битвы, которые мы, мужчины, вынуждены вести на пути к большей полноценности. Наконец он встречает свой самый глубокий, темный страх и в конце концов отпускает все, что держало его, все, что раньше определяло его. Ему необходимо разорвать связи, расстаться со своими взглядами, в том числе навязанными миром, — со всем тем, что, по его мнению, составляет его самого. Освобождение от вины, осуждений и оправданий вызывает у него слезы счастья, которые в конце концов расплавляют его доспехи.