Но вот на очередном витке мимо меня мелькнул перегиб, я влетел выше стенки. Как сел на вершину? Спросите — не отвечу. На инстинктах, на наработанном годами автоматизме. Подключил бы сознание, точно расфигачился бы об какую — нибудь скалу. Дотащил свою тушку до какого — то то ли валуна, то ли просто выступа и рухнул в его ветровой тени. Меня начало отпускать: пульс приходил в норму, дыхание восстанавливалось, вымывался выброшенный в кровь адреналин.

А ему на смену возвращались эмоции. Я вспомнил разговор с куратором от разработчиков. А еще я вспомнил Анахиту, запах ее тела, этот непередаваемый прищур, когда она улыбалась, слегка опущенный уголок рта. Пульс снова начал бухать в висках, в груди изматывающей нотой зазвенела сосущая пустота. Зубы скрипнули, а челюсти свело судорогой: «Что ты раскис, икар? Ты же дельтик! Ты прошел через учлетство, ты выжил там, где отсеялись девятнадцать человек из двадцати. Ты пережил аварию и не опустился, не спился. Так неужели ты сейчас сломаешься? Подумаешь, девочка понравилась! Подержал за ручку, увидал сиську, она тебе улыбнулась разок, и все? Люблюнемогухочужениться? У тебя просто давно не было женщины, вот ты и бесишься от спермотоксикоза».

Кулак с размаху впечатался в камень. Шкала здоровья мигнула и просела, но мне нужна боль. Физическая боль, чтоб заглушить душевную. И поэтому я еще и еще раз молотил обеими руками в скалу. Кулаки давно превратились в две размозженные окровавленные культи, но это не беспокоило. Ведь здесь все — понарошку, все — ненастоящее: смерть, увечья, люди. Даже девушка, в которую я, наверно, влюбился и разрыв с которой так болезненно переживал, — ненастоящая, пиксельная, цифровая. Вот только больно почему — то все — таки по — настоящему!

Вдруг перед глазами встал образ довольно ухмыляющегося Радаманта. Твою же мать! Я же цифровой персонаж! Представил, как эта скотина пролистывает логи моей сессии и удовлетворенно скалится. Ну уж нет! Моих слез он не увидит!

И я нажал кнопку «Выход».

Крышка открывалась слишком медленно. Не дождавшись поручней, сорвал с себя шлем, перекинулся через край кокона, попытался опереться о трость, но бесчувственная левая рука за что — о зацепилась и я с грохотом рухнул на пол, потянув за собой паутину остальных датчиков. Резанула боль, во рту привкус крови, а я, скрючившись, пытался запихнуть внутрь себя рвущиеся наружу рыдания.

Наконец тело начало слушаться, поднялся. Злость высушила так и не прорвавшиеся слезы. Опираясь на трость и пошатываясь, потащился на кухню, уговаривая себя: «Из — за кого — ты раскис? Она толстая прыщавая уродина, лежащая сейчас в таком же цифровом гробу где — нибудь у себя в Нижнем Урюпинске!». Ну, действительно, а какая еще, если проводит все время в этом цифровом гробу? Фитоняшка? Злая ухмылка перекосила лицо.