Вот только он, хоть воскреси, не помнил как, кому и когда мог поставить такую метку.

И почему.

Вопросы-вопросы-вопросы. И ни одного ответа.

Владыка Ада вытянул коготь и вскрыл им Пространство. Выудил из образовавшейся щели Многомерного Слизня и отправил его в рот, от наслаждения зашевелив обеими парами ушей.

Вкусняшка!

Интерлюдия вторая

— Эй, гляди, никак, Хромой вернулся?

Один из троицы бредущих по улице бомжей остановился и указал рукой в переулок, из которого исходил тусклый свет.

— Кажись, и впрямь он. Ишь ты, огоньком разжился, — недовольно пробормотал бродяга, лицо которого было густо испещрено оспинами.

Его так и звали приятели: Ноздря.

— Может, поделится со старыми друзьями, огоньком-то?

— Давай спросим.

Разумеется, им нужно было вовсе не тепло от горящего в ржавой бочке пламени: бродяги прекрасно понимали, что в эту жаркую ночь греться у огня будет только идиот. А значит, скорее всего, их старый приятель готовит там ужин.

— Здорова, Хромой, — войдя в круг света, поздоровался Ноздря.

Бездомный, стоявший у бочки, в которой трепыхались языки пламени, прищурился.

Нет, не потому что ему было плохо видно, напротив: с некоторых пор он прекрасно видел в темноте. Просто он узнал лица тех, кто заявился на свет его костра. И вспомнил неприятные обстоятельства их последней встречи с «друзьями».

— Что, своих не узнаешь? — недовольно прошипел другой бродяга, — Или крысятину зажал старым друзьям?