Глава двадцать первая. Ток в воде
Глава двадцать первая. Ток в воде
— Су-у-ука, вот же су-у-ка… — я ехал в лифте и стучался шлемом по стенке кабины. — А может, это Верка утаила, что забеременела от меня и как-то сумела уйти из Мольска?
Верка — это продавщица в магазине "Пятница", где я закупался всякой бытовухой и, иногда, пивком с закусью, я упоминал о ней когда-то давно. У нас было некое подобие романтических отношений без обязательств. Нет, маловероятно.
Я более склонен полагать, что это Эсма залетела, а потом как-то выжила в ходе падения Ростова-на-Дону. Блядь, сын…
Но как же так? Как же так? И я узнал об этом только из-за мертвяка, который решил объявить мне кровную месть!
Поднялся на девяносто седьмой этаж и первым делом закатил внутрь тележку, в которой лежала всякая всячина из торгового центра. Электроника, в основном, но были ещё рулоны различной ткани, в основном брезент из бутика с военной экипировкой, а также десятки бобин пара-арамидной нити марки Tzaron. Если плотно прошить десять-пятнадцать слоёв брезента кевларовой нитью, причём очень и очень плотно, я уже представляю как приспособить под это швейную машинку, экспроприированную нами на девяносто шестом этаже, то получится прекрасная стёганка со спецэффектами в виде превосходной защиты от когтей мертвяков. Десять слоёв брезента, набитые ватой, ножом не с первого раза проткнёшь, я уже не говорю о когтях.
— Как всё прошло? — встретила меня Берта.
— Я завёл себе кровь врага и узнал, что у меня есть сын, — не останавливаясь, ответил ей.
— Постой-постой! — уставилась на меня она. — Что за кровь врага?
— Ну, когда убиваешь чьего-либо родственника, за него мстят родичи, — остановился я и отпустил тележку, которая благодаря инерции самостоятельно поехала по коридору.
— Кровник? — уточнила Берта, озадаченно наморщившись.
— Да, кровник, — узнал я очередное новое слово на суахили.
Говорим мы на суахили, но после того, как я справлюсь с водоснабжением, приступлю к изучению айнфах-дойч, зело полезным он мне кажется. Как эсперанто, он упрощает коммуникацию и кривые по построению фразу, какие легко можно по ошибке допустить на немецком, "простой немецкий" просто не допускает.