— Сейчас… сейчас. — Я достал из кармана склянку со снадобьем лечения, открыл пробку и  поднес ко рту Илвы.

Она принялась пить взахлеб, рубиновая жидкость стекала по подбородку на шею. Раны заживали, оставляя после себя лишь тонкие едва заметные шрамы. Потом исчезнут и они. Илва вновь улыбнулась. Это движение вызвало боль, и девушка поморщилась.

— Тебе говорили, что когда ты волчица, у тебя тоже голубые глаза, — сказал я и поцеловал ее в губы.

К моему удивлению, девушка ответила, так же жадно, как до этого пила зелье лечения. Мы целовались, и я шептал ей на ухо:

— Гулльвейг.

— Я не Гулльвейг, — говорила она.

Ее губы были мягкими, как в ту ночь, когда за стенами моей хижины выл ветер.

Тролли дрались на площади. От их рева сотрясались стены. Я не хотел отпускать Волчицу, прижимая ее к себе.

Наконец я заставил себя посмотреть в окно. Бой переместился к краю площади, и противники находились невдалеке от нас. Вожак нависал над Олегом огромным бесформенным телом. Оторванное щупальце моего друга извивалось, разбрасывая снег, и оставляло на земле пузырящуюся слизь. Я почувствовал, как сжался Олег. Не от страха — мой друг не отступает. Он сосредоточился, словно перед заклинанием огня, когда обращался к силе, сидящей внутри него, и нанес удар сразу несколькими щупальцами в грудь врага, сложив их вместе наподобие копья. Панцирь старого тролля с хрустом проломился, а потом раздался второй треск — это щупальца вышли из его спины. Мне показалось, что вместе с брызгами слизи выплеснулись языки пламени. Рев старого тролля затих, захлебнулся, его тело опрокинулось на землю, разбросав по сторонам вздрагивающие щупальца. Олег выпрямился во весь рост и заревел, провозглашая себя новым вожаком стаи. Темнота по краям площади заколыхалась.

— Теперь, — сказала Илва. — Второго случая может не представиться.

Я высунулся из окна и выплеснул на Олега содержимое склянки из темного стекла. Вой тролля перешел в хрипение, хрипение — в человеческий кашель. Олег стоял на площади — обнаженный, худой, раскинув  в стороны руки. На обеих его ладонях горели волшебные огни. Тьма, ощетинившись щупальцами, клыками и скорпионьими хвостами сжималась вокруг, окружая моего друга. Олег попятился, оглянулся, и я увидел в его взгляде — растерянном и испуганном, оттенки торжества.

— Беги! — закричал я. — К нам, скорее!

Но Олег отвернулся, выпрямляя руки. По площади прокатилась огненная волна, разбрасывая тьму, разрывая ее на клочки раскаленным ветром. Лицо обожгло жаром. Оторванное щупальце пузырилось, источая вонь уксуса и горелой плоти.