Начались крутые виражи – из пенящейся воды торчали оскаленные клыки скал, каждый из которых мог влегкую пропороть самую крепкую обшивку. А вон поднимается над водой багровая площадка размером с теннисный корт – коралловый риф. Площадка кишит монстрами мелководья – страшные многоножки длиной по три-четыре метра воюют с полупрозрачными светящими крабами и омарами, гигантская актиния, показавшаяся из воды, изогнулась, накрыла венчиком стрекательных щупалец пару квадратных метров рифа и вновь убралась в воду, унося с собой парализованную добычу. Жуть какая… Кровожадный моллюсковый суп, заправленный таким количеством соуса табаско и пылающего бешенства, что может запросто сожрать и едока вместе с ложкой. Хорошо, что мы проходим мимо.

– Командую – Ревун! – донеслось с командного мостика, и туманный громадный тайфун, чье тело мы разрезали форштевнем Стрижа, наполнился громким ревом флагмана.

Энгри Оушен не удовлетворился.

– Командую – Селедка!

Тут я заинтересовался не на шутку, поняв, что идет испытание того самого загадочного умения. А вот и она… по правому борту с плеском всплыла светлым брюхом вверх едва различимая селедка. Всплыла и всплыла, тут же окутавшись зеленоватым облачком зловонных миазмов. Селедочка-то подтухла…

И в этот миг все кровожадные обитатели небольшого рифа прекратили пожирать друг дружку и мигом «навелись» рылами и щупальцами на покачивающуюся на волнах тухлую селедку. После чего рванули к ней с большой скоростью. Но не успели – из глубины показалась узкая и черная лоснящаяся морда размером с большой холодильник и чавкнула пастью, сожрав тухлое угощение. Шмяк! В морду влетел здоровенный гарпун с цепью. На цепи повисло десять матросов, и начались веселые перетягивания экипажа и монстра – последний бился у поверхности, взбивая красноватую пену и поднимая фонтаны воды. Мурена? Гигантская мурена, засевшая где-то в расщелине и поджидающая добычу? Не хотел бы я здесь наслаждаться подводным туризмом…

– Все жрут друг дружку, – заметила бесшумно подошедшая Баронесса.

– Согласен, – кивнул я. – Настоящая жизнь.

– Злишься на меня?

– Нет, – признался я. – Сам виноват. Скупщик пушнины не обязан учить охотника, как правильно снимать шкуру. Однако ты забрала у меня все оставшееся время, Бусенок.

– Не называй меня так! И что еще за «Бусенок»?

– Сижу вот и думаю – как мне теперь успеть поднять уровень маны до нужного количества? Причем сижу, думаю, но при этом понимаю, что у тебя уже приготовлено решение этого вопроса. Как это называется? Помариновать? Сначала я потерял пятнадцать дней, впал в ошеломление, ступор, панику, заметался судорожно по палубе, час напролет лихорадочно прикидывал, как именно теперь исправлять положение, падал на колени и бился головой о доски, выл на луну в тумане и размазывал по щекам слезы горя. И все это время ты наблюдала за тем, как я маринуюсь в соусе, смешанном из ужаса, злости и ошеломления… Наблюдала за тем, как я медленно размякал, пропитывался безнадежностью. И выжидала нужного момента, чтобы явиться в образе сияющей спасительницы, дары приносящей. И вот я готов – превратился в визжащий сгусток жалости и слез. Можно меня брать за жабры голой рукой и делать предложение, от которого нельзя отказаться… И вот ты пришла с загадочной улыбкой на тонких устах…