– Я сейчас Палычу доложу, – старший вытащил из внутреннего кармана телефон, – он скажет. – Набрал номер телефона.

– Палыч! Мы нашли его. Голый и раненый. Лежит без сознания в мусорном контейнере. Залез туда и спрятался. Что делать?

– Голова у него разбита… да… Видимо когда с четвертого этажа летел.

Мы? Через дорогу, здесь двор. Сталинские дома. На углу супермаркет… Понял. Дождемся.

– Короче сейчас машина подъедет. Засовываем его в нее и везем на закрытый объект за городом. Ты ты и ты – он указал пальцем на парней снимайте пиджаки.

– Саныч зачем?

– А затем. Голого укрыть надо и вытаскивайте его из ящика.

– А почему мы? Почему мы должны снимать пиджаки. Их потом не оденешь.

– Вы уволены.

– Нет, Саныч, я пошутил… я тоже. И я.

Раненого осторожно достали из ящика и тут же бросили обратно. Во двор заехала полицейская машина.

– Эй! Хлопцы! Голого тут не видали? Из окна машины высунулся усатый старшина.

– Нет. Все разом закачали головами, укрыв за своими спинами мусорный контейнер.

– Да люди сказали что сюда этот псих побежал.

– Мы тоже его искали, – ответил Саныч. – Да не нашли. Видимо дальше утек.

– Ладно и мы дальше. – Старшина скрылся в машине. Водитель дал газу и она поехала на выезд из двора с другой стороны.

Пусть полежит там. Приказал старший и отошел от мусорки. Вскоре приехал микроавтобус. Раненого загрузили и повезли.

В тот же день вечером, трое: Палыч, Антон и Игорь стояли пред столом нахмурившегося господина Амбросина. Тот листал бумаги, делая пометки и не поднимая головы. Просидел он так с минуты три, затем неторопливо закрыл папку и отложил ее в сторону. Поднял глаза стоявших. Покачал осуждающе головой.

– Хочу знать, господа хорошие, что произошло сегодня? Все одновременно открыли рты и хозяин кабинета поднял руку. Все закрыли рты.

– Доложи ты, Павел Николаевич, свою версию происшествия. Потом послушаем молодых.