Просторная мраморная зала была пуста. Абсолютно пуста. Ни людей, ни статуй богов, только алтарь в тёмной глубине, на тяжёлой плите которого теплился одинокий огонёк масляной лампы. Мы в святилище Ромула — одного из самых почитаемых мужей Рима. С его именем связано возникновение стольких политических и общественных институтов государства, что будь мы в Греции, его бы сделали богом.

Зайдя за алтарь, я опустилась возле каменной волчицы и выпила два пузырька исцеляющего зелья подряд. Третий, последний, решила приберечь. По мере роста линии жизни становилось теплее. Толстые стены и массивная дверь пропускали внутрь так мало звуков, что казалось, будто мы в склепе. Шарлатан скинул ритуальные подношения на пол и запрыгнул на алтарь.

— Ты почему стояла? — Раскурив от огонька самокрутку Грабоида, настороженно затянулся. — Хм, а ничё так.

— Что?

— Там, на дороге, — он махнул рукой в неопределённом направлении, случайно задев лампу. Хрупкий глиняный сосуд пошатнулся и упал, отчего мы погрузились в серый мрак, прорезаемый лишь неровными полосами света из окон-отверстий под крышей. — Почему стояла?

— Да просто… Задумалась.

— О чём? Есть ли жизнь после тридцати?

Пожала плечами. Истинную причину ему лучше не знать, вряд ли поймёт. Для него неписи всего лишь набор бездушных строчек кода, такой же, как мобы.

— Мы бы всё равно не прошли мимо стражей. Место неудачное: с одной стороны шеренга домов, с другой…

— Прошли бы ещё как, — недовольно перебил он. — Это не единственная дорога. На крайняк можно было сдать назад и сделать ещё один крюк. Ключевые слова "можно было", — звонко щёлкнул пальцами прямо перед моим носом, — а теперь точно нет. Слышала про подмогу? В это самое мгновение нас зажимают в кольцо, как волков на красные флажки[46], и при всём том сзади подпирают рьяные войска Пятницы и Викториана. Даже если каким-то лядом никому из греко-египтян не придёт в голову поиграть в Говарда Картера[47], мы отсюда однофигственно не выйдем. Всё, Мария Леонова, допрыгались. Здесь наше нежданное путешествие заканчивается.

— Мы ещё живы, значит, не заканчивается, — возразила свистящим шёпотом. — Под Римом сотни километров катакомб, а мы в храме его основателя. Отсюда наверняка найдётся вход в подземелье, а то и сразу несколько на выбор. Помоги сдвинуть плиту алтаря.

— А если оттуда полезут пауки?

— В такой темноте ты их не увидишь.

Шарлатан подчинился с видимой неохотой. Похоже, ему порядком надоела беготня, от которой он не получит ровно никакой выгоды: ни материальной, ни репутационной. Отшвырнув недокуренную сигаретку в сторону, взялся за камень. Мраморная плита, весом с упитанную корову, не желала сдаваться так просто, поддавалась с противным скрежетом. По всем признакам её не открывали едва ли не с сотворения мира. Наконец, нам удалось сдвинуть её на треть.