Зимин еще немного поболтал с портье, причем тот все время делал виноватое лицо и давал понять всем своим видом, что ему жаль, но помочь он ничем не может.

– Я не понял, нас не заселят что ли? – не выдержав, в конце концов спросил я у Танюши.

– Да нет, – ответила та. – Максим Андрасович интересуется, не оставляли ли нам какой-то пакет или записку. А вот этот молодой человек говорит, что нет. Про наш приезд он предупрежден, номера подготовлены, обед подадут через час. Ничего другого он сказать не может.

– Танечка, напомни мне, чей ты переводчик? – холодно спросила у нее Вежлева. – Мой или вот этого плешивого господинчика?

– Простите, Марина Александровна, – Танюша зарделась. – Просто Харитон Юрьевич спросил…

– А я и спрашивать не должна, – жестко сказала Вежлева. – Твоя работа – переводить все, что я не понимаю, для того ты и была нанята.

– Марин, угомонись уже, – достаточно громко произнес я. – Уже палку перегибаешь, и сильно. Вон, у ребенка уже слезы в глазах. Если не можешь достойно ответить Никите, то нечего на других злобу свою срывать.

– Какую злобу, дорогой Киф? – Вежлева заулыбалась и по-кукольному захлопала ресницами. – Разве я требую от нее чего-то такого, что не предусмотрено в заключенном между нами договоре? Ее работа – переводить, я напомнила ей об этом.

– Вот только каким тоном? – я не стал отводить глаза. – Она тебе не служанка и не сотрудница из «Радеона», не забывай об этом. Ты купила ее работу, а не душу.

Портье с интересом глянул в мою сторону, при этом все еще что-то говоря Зимину.

Марина сжала губы так, что они превратились в тонкую ниточку, свела брови «домиком», уперла руки в бока и угрожающе уставилась на меня.

Мы еще секунд пять поиграли в «гляделки», но тем дело и кончилось.

– Ничего вы не плешивый, – еле слышно шепнула мне Танюша. – Не переживайте.

– Я все слышу, – подала голос Марина. – Не утешай его, он этого недостоин.

Тем временем, портье повернулся к резному шкафчику, который был у него за спиной, достал оттуда четыре ключа с приделанными к ним здоровенными деревянными грушами, а после положил их на стойку. Ткнув в один из них пальцем, он что-то произнес.

– Марин, это твой, – тут же сообщил Вежлевой Валяев. – Вы с Танюшей в одном номере жить будете.

– С чего это? – тут же окрысилась та. – Почему не в отдельных?

– Не знаю, – осклабился Валяев. – Может, потому, что наша очаровательная малышка в смету поездки не занесена, а может, потому, что этот юноша решил, что вы пара.

– Бардак, – возмутилась Вежлева. – Я привыкла к отдельным номерам и привычки свои менять не стану. Танюша, переведи-ка ему…