У меня совершенно не было времени на пустую болтовню. Наверху заждалась Эльвира, да и Убивашке я пообещал пленных не брать. Так что, без обид.

На улице вовсю завывали полицейские сирены, но мне было совершенно на них плевать. В магазине оставалось целых пять патронов, и остановить меня не получилось бы и у танкового взвода.

Обратный путь дался гораздо легче, хотя ноги всё больше наливались тяжестью, а левая рука почти не слушалась. Дым практически рассеялся, выставив неприглядные результаты короткой перестрелки на всеобщее обозрение. Глазеющих хватало, хотя они все предпочли наблюдать через толстые стёкла. Не стали исключением и доблестные охраннички, так и не покинувшие своего поста.

Правда, входную дверь они всё же заблокировали, надеясь оставить меня снаружи.

– Эй, я здесь живу, вообще-то!

Магнитный замок отключился уже после второго выстрела в электронную панель доступа. Зачем вообще нужны все эти ключи, если есть такая замечательная открывашка?

Я спокойно прошёл через запищавшую рамку, погрозив пистолетом прямо в объектив камеры наблюдения, и вызвал лифт. Никто из каптёрки и носа не высунул. Ну и славно.

Поднимаясь наверх, я безуспешно гнал от себя дурные мысли, сменяющиеся картинками нашей короткой беззаботной жизни. Вот мы с Эльвирой дерёмся на палках, вот она снова пытается впихнуть в меня какую-то экологически чистую и полезную дрянь… А вот она вырубает человека, который едва не превратил меня в решето, и радуется, как ребёнок, когда я приглашаю её в ресторан… Образы такие яркие и детальные, будто скриншоты, сделанные в игре. Даже и представить себе не мог, насколько сильно они отпечатались в моей памяти.

Стоило только кабине достигнуть нужного этажа, как я выскочил оттуда распрямившейся пружиной. Дверь по-прежнему оставалась нараспашку, но возле неё никого не было. Внутри квартиры царил форменный разгром, словно здесь комбайн прокатился. Все стены в царапинах, включая лестницу на второй этаж. Мебель не то, чтобы в труху, но трогать её не стоило – того и гляди, рассыпется.

Посреди этого хаоса лежала изрезанная Эльвира, на которой практически не осталось живого места, в луже собственной крови. Настолько большой, что я вздрогнул, когда она внезапно открыла веки и уставилась на меня разноцветными глазами, полными боли.

– Мы… Победили?

На её губах тоже пузырилась кровь, словно той надоело находиться внутри, и она всеми силами рвалась наружу.

– Да, они все мертвы. Установка у нас.

– Прости… – её веки снова сомкнулись. – Я тебя…

– А вот этого не надо! Ты будешь жить!