Я без зазрения совести рассматриваю попутчика. Он относится к моему интересу совершенно спокойно, более того, отвечает тем же. Какие мысли одолевают его сейчас, неизвестно. Это, пожалуй, единственное, что всегда оставалось и остаётся для меня загадкой. Его мысли. Я могу предугадать его реакцию, я могу предположить, что он скажет, но я никогда не знаю, о чём он думает.

Первые полгода нашего невольного тесного общения, вызванного сближение с Арно, я пребывала в заблуждении на счёт Сильвэна, предполагая, что он всегда прямолинеен, поскольку руководствуется определёнными понятиями. Точнее сказать, родовым кодексом чести. Каково же было моё удивление, когда я узнала, что порой его поступки продиктованы велением долга, а мысли этим догмам не подвластны.

Я была настолько растерянна, что не удержалась от расспросов. Сильвэн открыл мне «страшную тайну», признавшись в том, что он живой человек, простой смертный и ему не чужды заблуждения, но поступать следует так, как должно. К некоторым его поступкам общество относилось с недоумением, считая слишком жестокими, к другим — с удивлением, видя в действиях Ла Лэкре проявление некоего высшего милосердия. Общество всё принимает, а Сильвэн знает о том, что то, чем он руководствуется при принятии решений, веками отшлифовывалось, выкристаллизовывалось, а после многократно доказывало свою… правильность, если угодно.

Созерцание трупов редко настраивает меня на философский лад. И уже минувший день не исключение. Слишком много событий произошло за последние двадцать часов, вот сознание и пытается укрыться от реальности в дебрях абстрактных изысканий.

— Мы приехали.

Простые слова воспринимаются очень странно. Их звучание кажется полнейшей бессмыслицей, которую мозг отфильтровывает как шум. Значение их я понимаю, проследив за движениями губ Сильвэна.

Вот об этом я и думала! Усталость берёт своё.

Сильвэн тянется к ручке, чтобы открыть дверь и выбраться из мобиля, я же смотрю в окно. Одного взгляда мне хватает для того, чтобы почувствовать замешательство. Я настроилась на ночлег в гостинице и теперь никак не могу совместить образ из памяти с видом величественного особняка.

В поле зрения попадает широкая ладонь с длинными сильными пальцами, намекая на то, что довольно любоваться видами, пора выходить. Я с этим согласна, поэтому принимаю помощь.

— Вы привезли меня к себе домой, — мой голос звучит немного растерянно.

— Идёмте, — Сильвэн игнорирует замечание, подставляя теперь локоть для опоры.

Оглянувшись на водителя, полезшего в багажник, неуверенно кладу руку на мужское предплечье.