— Поругались?

— Немного.

— Сильно?

Таровицкая махнула рукой, мол, как тут поймешь, сильно или нет.

— Еще и дед приехал, — пожаловалась будто бы. — Вот я ему говорила, чего потерял? У него здоровье слабое. Сердце опять же… а он примчался… толку с того не будет.

— Что там случилось? — Лизавета споро плела косу.

И халат у нее имелся, однако вида столь затрапезного, что надевать его во дворце казалось по меньшей мере кощунством.

— Случилось… что случилось, того не изменишь. — Таровицкая поднялась. — Так ты идешь? Еще эту… блаженную вытащить надо.

Идет.

Что ей остается? Тем паче все одно не спалось.

И беспокойно было… и не отпускало чувство, что кто-то, и отнюдь не Таровицкая, за Лизаветой наблюдает. Зачем?

Лизавета даже остановилась в коридоре, огляделась.

Никого.

Ничего.

А чувство… Бывает. Нервы же… нервы, они с любой девицей бывают.

ГЛАВА 36

ГЛАВА 36

— А я предлагаю организовать службу скорой помощи… скажем, целители и маги, которые в случае бедствия помогают людям. Это просто возмутительно, до какого состояния детей запустили! Да у них все, считай, с рахитом. Есть чахоточные, больные тифом… некоторым уже не помочь. — Как ни странно, Одовецкая к появлению ночных гостей отнеслась весьма спокойно и даже предложила остаться в ее покоях, благо были оные в достаточной мере просторны.

Спорить с нею не стали.

В покоях княжны Одовецкой остро пахло травами, особенно полынью, что навевало не самые приятные мысли: полынь сыпали от клопов. Но не может же такого быть, чтобы во дворце и клопы водились? Нет, дело в склянках.