Шипя, отплевываясь, завертелся на месте, клацая клыками в ядовитой слюне, лапой отгоняя всполохи ослепительно белого света, которые по подсказке Жала сколдовал Фирин, бросив архонту прямо в морду.

— ЭТО НЕ ПОМОЖЕТ ТЕБЕ, ЖАЛКИЙ РАБ!!! — обернулся он к Фирину.

С этой стороны его тоже настигло сияние. И сквозь него архонт, щурящийся, отмахивающийся, не увидел мелькнувшего в мерцании амниритового эльфа. Жал в один ловкий прыжок оказался позади Темного, запрыгнул ему промеж крыльев, и, вложив всего себя, просунул обе руки внутрь чудовища. Встал ему на икры, заставляя согнуть колени под его, Тальвеса, весом. Одной из рук потащил сердце, другой вцепился в ребро. Потянул архонта назад, прогнул, подставляя для удара уродливую грудь.

— ДАНАН!!! ДАВАЙ!!!

Потерянная в черноте и будто вновь из глубины ужаса увидевшая свет Данан, вцепилась в меч и воткнула его, стараясь не приближаться к архонту ближе, чем надо. Пустота в ней словно прыгала от близости хозяина и буквально выплескивалась через все раны. Глядя на орущего и недоумевающего архонта, который пытался выдернуть из себя чужеродное вмешательство, Данан попыталась сконцентрироваться. На нем одном, но…

Жал знал.

Знал, что, если она будет медлить, Темный успеет сориентироваться и преобразует его, Тальвеса, уникальнейшую амниритовую суть живого клинка, в самого себя. В свою собственную силу, сопоставимую с клинком Данан и даже превосходящую его. Знал, что если чародейка потянет из архонта еще хоть каплю скверны, ничем не удержанная на поверхности этого омута, то сгниет сама.

Жал знал все.

Дей и Борво ей не нужны сейчас: они смотрители, они несут в себе Пустоту. Фирин… Фирин сможет защитить всех, хотя бы от неё. А вот Жал…

«Тальвес»

Мгновение шло. Драгоценное мгновение, которое он ей выиграл.

Она собралась и доверилась Увяданию в клинке рыцаря-чародея.

У Данан затрещала кожа на руках. Вырывающаяся скверна прожигала кислотой одежду. Архонт истошно выл, так, что грубая гортань ревела горном. Жал, вцепившийся мертвой хваткой, сжимал зубы, стеная. Но Данан тянула их силы и жизнь, зная, что должна отнять у архонта больше половины его самого. И из Жала — тоже, чтобы не перейти черту.

«Один уже погиб, спасая меня»

Едва почуяв, как изменился баланс их сил, Данан, удерживающая себя последними крупицами расчётливого наёмнического ума, оборвала иссушающий поток, молясь, что Тальвес всё еще дышит. Мазнув перед собой в широком жесте рукой, Данан не создала, а словно бы призвала готовую печать Поющей Погибели.

И в это заклятие Данан вложила всю силу, которой с ней поделились живые, мертвые, чистые, оскверненные, которую ей отдал Жал, которую, совсем не желая, ей передал архонт, преобразовавший тысячи жизней для самого себя, чтобы достичь целей, грозящих гибелью всему живому, чтобы вернуть империю, где кроме него и его рабов не нашлось бы места никому другому.