- Здесь ты меня... не разочаровал. - Ответная улыбка Рауши пряталась под шамайтой, но Янг услышал ее в голосе.

- Значит ли это, что я по-прежнему твоя рука?

Богиня медленно наклонила голову:

- Я прощаю нарушенный обет за красоту затеянной тобой игры. Если она и дальше будет столь же красива, мое благословение будет с тобой. И... Священный кесар, - его титул богиня произнесла с насмешкой, вполне понятной в устах существа, на глазах которого поднялась кесария и на глазах которого она когда-нибудь падет, - помни, я не прощу, если нить твоя оборвется... некрасиво.

Янг склонил голову, пряча улыбку. В этом была вся Рауша - только так она и могла сказать такое простое и понятное: "береги себя".

Янг мигнул... и проснулся. Рядом в большом шатре похрапывали ниомы. Ночь оказалась на удивление теплой, никто из раненых не замерз насмерть. Спрятаться здесь было самым разумным решением. Шатры хассери небезопасны, немного - и победители пойдут по ним, делить добычу.

Среди воинов прятаться - верная смерть, каждый десятник знает своих бойцов, чужой на виду. А вот раненые, умирающие и уже остывшие оказались вполне подходящей компанией. И сны тут снились... подходящие.

Солнце карабкалось по небесному своду, грозя сорваться и упасть, рассыпаясь искрами прямо над пиками каменной долины. Ободок его снова был кровавым. Пожалуй, еще шире, чем в прошлый раз.

Появился царь ниомов. Выглядел он не слишком хорошо, не так, как должен бы военначальник, только что разгромивший врага. Глаза беспокойно метались от человека к человеку, словно искали кого-то и не могли найти. Шаг был суетливым, а плечи сутулились. Конь, чуя настроение хозяина, нервно фыркал, переступая с ноги на ногу.

Калаф попытался его успокоить, но не преуспел. Конь чувствовал настроение хозяина. А сам хозяин... дорого бы дал царь ниомов, чтобы развернуть время назад и переиграть сражение, да вот только не было поблизости ни одного демона, согласного провернуть такой фокус и взять оплату душами.

Знаком царь подозвал своего тысячника.

- Они не знают о пергаменте, - доложил тот, отвечая на незаданный вопрос, - никто. Ни слуги, ни женщины, ни рабы. Никто из проклятых хассери не знает о пергаменте.

- Или ты не нашел того, кто знает.

- Возможно  и это, - наклонил голову тысячник.

- Тайна ниомов должна остаться тайной ниомов. Понятно?

- Да, мой калаф.

Воин поклонился, развернулся и пошел тяжелой походкой человека, который вызвался выполнить очень неприятный приказ.

"Рауша меня проклянет..."

В том, что собирался сделать Янг, не было ничего красивого и, уж точно, ничего умного. Но позволить вырезать весь народ хассери: оставшихся пленных, жен, наложниц, детей - в том числе и тех, что еще лежали в колыбелях, он просто не мог. Душе претило, как это ни смешно. Повелитель из него вышел еще хуже, чем монах.