Я помотала головой. Быстрота, с которой она меняла темы, ошарашивала почти так же, как смена настроений у ее сына.

— Сара означает «госпожа», но когда библейская Сара забеременела, Бог дал ей имя Сарра — «госпожа множеств, владычица».

— Тетушке и одного «р» вполне хватит. — Может, Изабо наконец скажет мне, где телефон?

— Эмилия тоже хорошее имя. Сильное, римское. — Она подрезала стебель розы своим острым ногтем.

— А что оно означает? — Хорошо, что у меня так мало родственников.

— «Трудолюбивая». А Ребекка, как звали твою мать, значит «узы», «оковы». — Изабо разглядывала свою композицию со всех сторон. — Странное имя для ведьмы.

— А твое как перевести? — Мое терпение истощалось.

— Меня не всегда так звали. Изабо, «обещанная Богом» — это выбор Филиппа. — Она помедлила и сказала: — Мое полное имя — Женевьева Мелисанда Элен Изабо Од де Клермон.

— Красиво. — За каждым из этих имен скрывалась своя история.

— Имена нужно давать со смыслом, — слегка улыбнулась она.

— У Мэтью тоже много имен? — Я взяла из корзины белую розу и подала ей.

Поблагодарив, Изабо ответила:

— Да, конечно. Мы давали по нескольку имен всем своим детям. То, под которым он к нам пришел, сохранилось за ним — христианство тогда было новой религией, и Филипп счел для нашего сына полезным называться в честь евангелиста Матфея.

— Какие же он получил от вас?

— Полностью он именуется Матье Габриель Филипп Бертран Себастьян де Клермон. В свое время он был превосходным Себастьяном и приемлемым Габриелем. Имя «Бертран» он терпеть не может, на Филиппа не откликается вовсе.

— Почему?

— Это любимое имя его отца. — Руки Изабо застыли над вазой. — Филиппа, как тебе известно, давно нет в живых — его убили нацисты за участие в Сопротивлении.

В моем видении она говорила Мэтью, что его отца взяли чародеи.

— Нацисты? Не чародеи? — спросила я, опасаясь худшего.

— Тебе Мэтью сказал? — ужаснулась она.