Мэтью давал мне понять, что те времена ушли безвозвратно — с тем же успехом я могла бы быть девственницей. Чувства и физические реакции затягивались под его губами и пальцами в хитрые мучительные узлы.

— Мы располагаем беспредельным запасом времени, — повторял он, поглаживая мне руки с нежной внутренней стороны.

Он изучал меня с дотошностью картографа, высадившегося на берег нового мира. Я порывалась ответить тем же, но одна его рука все так же прижимала мои к подушкам. Когда я начинала жаловаться на такое неравенство, он затыкал мне рот весьма эффективным способом. Холодные пальцы прокрались между бедрами в последнюю неисследованную область.

— Мэтью, — выдохнула я, — это как-то не похоже на покладание.

— Ну, мы же во Франции. — Он отпустил мои руки, резонно полагая, что я больше не стану увертываться. Я тут же притянула его к себе. От затяжных поцелуев мои ноги раскрылись, как переплет книги, а дразнящая пляска его пальцев вызвала дрожь во всем теле. Мэтью дал ей уняться; когда я набралась сил посмотреть на него, он был доволен, как наевшийся сливок кот. — Что историк скажет теперь?

— В специальной литературе это выглядело иначе. — Я дотронулась до его губ. — Если эмиши занимаются ночью такими делами, неудивительно, что телевизоры им не нужны.

Он самодовольно хмыкнул.

— Может, поспишь теперь?

— Ну уж нет. — Я заставила его лечь навзничь. Он, заложив руки за голову, смотрел на меня с той же ухмылочкой. — Теперь моя очередь.

Я исследовала его не менее тщательно, чем он меня. Вскоре мое внимание привлекла метка в виде белого треугольника на бедре. Присмотревшись, я обнаружила на груди другие странные знаки — одни напоминали снежинки, другие крестики. Все они таились глубоко под кожей и потому не сразу бросались в глаза.

— Что это, Мэтью? — Я потрогала особенно крупную снежинку под левой ключицей.

— Шрам. — Он скосил глаза, чтобы видеть, о чем я спрашиваю. — Этот оставлен мечом, острием меча. На Столетней войне, что ли — не помню уже.

Я скользнула повыше, согревая его собой.

— Шрам, говоришь? Повернись-ка.

Он, покряхтывая от удовольствия, лег на живот.

— Ох, Мэтью. — Мои худшие опасения подтвердились: на спине и на ногах я нашла десятки, если не сотни, отметин.

— Что? — Он повернул ко мне голову, увидел мое лицо и сел. — Ничего страшного, mon coeur.[57] Всего лишь травмоустойчивое вампирское тело.

— Их так много. — Вот еще один, у плеча.

— Вампира, как я уже говорил, убить трудно, но всех отчего-то так и тянет попробовать.

— Тебе было больно?