— Несколько раз, мимолетно. В бою, например, — когда боялся, что могу умереть.

— Значит, это чувство возникает не только из-за любви. — Мне становилось не по себе от всех этих разговоров о войне и о смерти.

— Моя жизнь обрела начало, середину и конец. Все минувшее было только преамбулой. Теперь у меня есть ты. Когда-нибудь ты уйдешь, и моя жизнь будет кончена.

— Не выдумывай, — поспешно сказала я. — У меня в запасе всего-то несколько десятилетий, а у тебя вечность.

— Посмотрим, — сказал он, поглаживая мое плечо.

Его будущее начинало сильно меня волновать.

— Ты будешь осторожен, ведь правда?

— Никто бы не прожил столько веков, не будучи осторожным. Я всегда настороже — теперь больше, чем когда-либо прежде, потому что мне есть что терять.

— Лучше одна ночь с тобой, чем века с кем-то другим, — прошептала я.

Мэтью поразмыслил.

— Если я пробуду тридцатисемилетним еще пару недель, то, пожалуй, пойму тебя. — Он прижал меня к себе еще крепче. — Но это чересчур серьезные материи для брачного ложа.

— Я думала, смысл покладания как раз в беседе и состоит, — скромно заметила я.

— Это смотря кого спросишь — укладывателей или укладываемых. — Его губы начали спуск от уха к плечу. — Кроме того, я хочу обсудить с тобой еще один элемент средневекового брачного обряда.

— В самом деле? — Я легонько куснула его за ухо.

— Не делай этого, — одернул он с насмешливой строгостью. — Не кусайся в постели. — Я сделала это еще раз, назло ему. — Так вот, невеста во время венчания обещала «быть хорошей женой на ложе и в доме». Как ты намерена исполнить этот обет? — Он зарылся в мою грудь, словно надеялся найти ответ именно там.

После нескольких часов обсуждения я стала по-новому относиться к церковным обрядам и народным обычаям. В такие интимные отношения я не вступала еще ни с кем из иных.

Успокоенная, счастливая, я свернулась калачиком рядом с таким знакомым теперь мужчиной. Моя голова лежала у него на груди, и он перебирал мои волосы, пока я не уснула.

Проснулась я на заре от странного звука, точно кто-то пересыпал гравий по железной трубе. Рядом со мной храпел спящий вампир. Сейчас он еще больше напоминал изваяние рыцаря на могильной плите — не хватало только собаки у ног и меча за поясом.

Я укрыла его одеялом, пригладила ему волосы — он даже не шелохнулся. Поцеловала в губы — и тут никакой реакции. Глядя на своего красавца, спящего мертвым сном, я чувствовала себя самой везучей иной на свете.

Тучи все еще застилали небо, но на горизонте брезжили красные проблески — глядишь, и развиднеется днем. А Мэтью скорее всего проснется не скоро. Ощущая себя бодрой и странно помолодевшей, я быстро оделась и прошептала я, целуя его: