Она сильно зажмурилась.
— Что ты делаешь? — раздался звук, похожий на уханье совы.
Изобель сосредоточилась на тепле в ее груди. Управляемое ее разумом, оно прошлось по ее рукам, а затем вспыхнуло ярким пламенем над блокнотом.
Кто-то кричал. Был ли это ее крик? Она открыла глаза. Белый жар охватило ее, поглотил ее. Она была благодарна, что не чувствовала боли. Подарок, возможно, от ее подсознания к сознанию? Как галлюцинация, белое приведение с черными глазами уменьшалось. Искусственное освещение через окна становилось более ярким — или это отражался огонь в ее руках?
Она посмотрела вниз, и увидела, как огонь проходит по всей длине ее рук. Он танцевал по блокноту, и она наблюдала, как края бумаги скручивались и окрашивались в оранжевый, потом в коричневый, а затем в черный, вбирая все оттенки осени.
Все умерло, пропадая.
Книга в ее руках разрушилась, превращаясь в пепел. Огонь угас в черноте, а с ним и мир.
47 Утоление печали
Она знала этот запах. Это был тот слишком сладкий, глубокий аромат гниения. Мертвые розы. Аромат этот был намного мощнее, чем она помнила. Это не был неприятный запах, но это было слишком сильно в такой концентрированной дозе. Гнетущей.
Она попыталась отвернуться от него, но заметила, что по какой-то причине мало места, чтобы двигаться.
Она задалась вопросом, спала ли она. Или все еще спит...
Или она действительно была мертва, заперта навсегда в заполненном цветами гробу?
Но разве мертвые могут видеть сны?