— Давным-давно, — сказал он, наконец, — я дал обет другу, что любой ценой я не позволю событиям, которые привели к его смерти, снова угрожать его миру или любому другому.

Изобель медленно моргнула. Она мельком взглянула на свои руки на коленях и на ободранные, запятнанные складки ее когда-то розового платья.

— Значит... я была разменной монетой, — сказала она, наконец. — Ты думал, я буду платой, если сделаю то, что ты скажешь. Это то, что имела в виду Лилит, когда она сказала, что ты не рассказал мне все. — Ее глаза устремились на него, и его молчание сказало ей, что она попала в точку.

Он наблюдал за ней, и в ответ Изобель изучала часть его лица, которое она могла видеть, полоску кожи вокруг глаз. Они были молодыми. Обманчиво молодыми, подумала она. Кто знал, сколько лет ему действительно было? Более старый, чем Рождество, вероятно, тем более что у него, казалось, был моральный кодекс ацтекского священника на жертву долга. Она снова опустила взгляд на свои руки на коленях. Она пожала плечами, прилагая все усилия, чтобы притвориться, что это не беспокоило ее.

— Ты должен был сказать мне, знаешь, — пробормотала она. — Я… все равно... Если… если это был единственный способ спасти его.

Она ждала, что ответит что-то. Скажет ей, что он действительно не верил, что она умрет. Вместо этого он сказал:

— Я не жалею, что ты жива.

Она засмеялась, но звук вышел глухим. Это было забавно, потому что она понимала, что он имел в виду именно это. И сказать так, вероятно, требовало от него много. Она с трудом сглотнула. Правда, осознание того, что он отослал ее, чтобы она стала барбекю для стервятников, не было тем, что ей нравилось. И все же, он пришел за ней после того, как все закончилось. Он помог вернуться Ворену. И он принес ее домой. Он заботился, как мог, правильно?

— Кто ты, всё-таки? — спросила она. Она подумала, что могла бы быть такой же грубой.

— Это не имеет никакого значения.

— Лилит сказала, что ты Потерянная Душа.

— Я полагаю, что это — один из вариантов моего существования, — ответил он.

— Это то, что случилось бы с Вореном? Если бы я не...?

— Возможно, — сказал он. Потом он поглядел вдаль, исправляя свой ответ, добавляя более мягко. — Да. По крайней мере... в конце концов.

Она наклонила голову к нему. В этот момент он казался таким ужасно грустным, что она не могла не задать следующий вопрос.

— Что означает, быть Потерянной Душой?

Возможно, это сочувствие в ее голосе, которое он счел таким прискорбным, или это просто был основной перенос акцента с Ворена на него. В любом случае, она, видимо, перешла границу, спрашивая. Он внезапно повернулся к ней, его тон обострился снова.