Нет! Не надо мне этих проклятых каменьев! Не вор я, да и не умалишенный, чтобы у ведьмы красть!
Нет! Не надо мне этих проклятых каменьев! Не вор я, да и не умалишенный, чтобы у ведьмы красть!
Закрыв тайник, я хотел уйти, считая себя свободным. А если не свободен, так хоть сбежать! Но ведьма крепко связала меня своим заклятием!
Закрыв тайник, я хотел уйти, считая себя свободным. А если не свободен, так хоть сбежать! Но ведьма крепко связала меня своим заклятием!
Куда бы я ни уходил, пытаясь вырваться из этого кошмара, наутро уже стоял перед воротами усадьбы. И однажды я смирился. Остался хранителем усадьбы графа Воронцова.
Куда бы я ни уходил, пытаясь вырваться из этого кошмара, наутро уже стоял перед воротами усадьбы. И однажды я смирился. Остался хранителем усадьбы графа Воронцова.
Это место проклято. Проходило время, менялись люди, власть. Дом пережил революции и две войны. Если бы я не находился в нем все это время и не видел этих стен, то решил бы, что давно умер и истлел вместе с усадьбой. Но нет! Я слышал взрывы, шум ревущих самолетов и мечтал, чтобы хотя бы одна бомба упала с неба. Даже молился об этом, но все тщетно! Время шло, а усадьба Лисий Яр стояла крепостью. Все беды обошли ее стороной. Даже когда усадьбу коллективизировали, я оставался ее бессменным хранителем.
Это место проклято. Проходило время, менялись люди, власть. Дом пережил революции и две войны. Если бы я не находился в нем все это время и не видел этих стен, то решил бы, что давно умер и истлел вместе с усадьбой. Но нет! Я слышал взрывы, шум ревущих самолетов и мечтал, чтобы хотя бы одна бомба упала с неба. Даже молился об этом, но все тщетно! Время шло, а усадьба Лисий Яр стояла крепостью. Все беды обошли ее стороной. Даже когда усадьбу коллективизировали, я оставался ее бессменным хранителем.
Как предсказала ведьма, я стал вечным слугой для графа Воронцова».
Как предсказала ведьма, я стал вечным слугой для графа Воронцова».
– Ничего нет! Ничегошечки! – Макс с сожалением повертел листки в руках и со злостью смял их.
– Ничего нет! Ничегошечки! – Макс с сожалением повертел листки в руках и со злостью смял их.
– Наоборот… – Нотариус поднялся. – В этих письмах очень много того, что объясняет мне напрасность нашей затеи… Если Лизавета не вернется, после полуночи нас всех не станет…
– Наоборот… – Нотариус поднялся. – В этих письмах очень много того, что объясняет мне напрасность нашей затеи… Если Лизавета не вернется, после полуночи нас всех не станет…