И я, почти не думая, накрыла его свободной ладонью.

Оборотниха выдохнула и обмякла. Со стороны все выглядело так, словно я держала над ней руку – и она успокаивалась. Но на самом деле я что есть сил успокаивала рисунок, стараясь предотвратить превращение. Настя чувствовала, как уходит в глубину ее лиса – и расслаблялась. А я все давила и давила на рисунок. И доктор, суетившийся между раздвинутых ног оборотнихи, поднял голову и улыбнулся мне. Я улыбнулась в ответ. Кажется, я уже видела этого оборотня. Но даже не помнила, как его зовут…

Позор.

Я исправлюсь. Потом.

Подлый рисунок, заметив, что я потеряла сосредоточенность, опять полыхнул. И я опять сосредоточилась на нем.

Это было похоже на то, как накрываешь ладонью горячий уголек.

Только вот этот – он не гас у меня под пальцами. Он горел, пульсировал, бился, пытался вырваться…

Черта с два!

Я полностью сосредоточилась на нем. Я уже ничего не видела, кроме рисунка под моей ладонью, не слышала, не ощущала – и только когда меня сильно тряхнуло, я поняла, что что-то…

Доктор улыбался и держал на руках двоих детей.

– Юля, все в порядке…

– Черта с два в порядке! – выдохнула я. – Уносите детей! Настя скоро перекинется!! Скорее!!!

Доктор вылетел за дверь! Глеб сгреб меня в охапку и потащил наружу. Я не вырывалась. И вообще у меня было состояние тряпки.

За дверью слышались крики, а потом лисье тявканье. И я откуда-то знала, что там все в порядке. Настя перекинулась. А ее дети…

– Где дети?

Доктор протянул мне младенцев.

– Мальчик и девочка.

Я прищурилась, вглядываясь в их ауру. Яркую, чистую и искристую. И с пока нечетким, но уже имеющимся рисунком. Серебристым таким. Чем-то напоминающим мне лису.

– Дети здоровы?

– Да. Только вот в ближайшее время их надо будет держать подальше от мамы.