— Не понимаю, о чём ты, Эдвард.

Звук моего имени в её исполнении заставил меня обернуться к ней быстрее, чем я планировал.

— Я о дешёвом цирке в исполнении какого-то русского, который воспользовался твоим телефоном.

Ярость всё ещё кипела во мне. Непонятно, что бы было, не заметь Таня явного несоответствия.

— Ах, ты про Алекса… — в глазах Беллы плясали черти. — Что нас выдало?

Я скрипнул зубами от её простодушного «нас».

— Звуки бара, — мне не удалось спрятать презрения в голосе и выражении лица.

Ей семнадцать… Всего лишь семнадцать… А ведёт она себя как… Мой мозг буксовал, не желая даже мысленно примерять на девушку эту роль. Только не она…

Белла тут же заметила мой тон:

— Приму к сведению, — сухой голос, вздёрнутая бровь, она всегда была догадливой, поняла и сейчас, что я думаю об этом, но, чёрт побери, к чему эта улыбка… — Но и ты, дорогой, сделай скидку: Сашенька крупный бизнесмен, а не актёр.

Я заставил себя саркастически усмехнуться, а не завыть от её ласкового «Сашенька». Посмотрел на покрасневшую и жалкую причину раздора, что сейчас раздумывал, стоит ли ему вмешаться и «поставить меня на место». В его голове крутилась пара сочных фраз, которые однозначно не могли задеть меня больше, чем девушка, что стояла между нами.

Я понял, что не хочу даже повода дать ей думать, что влюбился в неё. Я мечтал выкорчевать это ненужное и глупое чувство с корнем. Но пока это оставалось лишь мечтами, мне приходилось играть безразличие:

— Мне это не интересно, дорогая. За выходные кое-что поменялось, если ты не заметила. Я однозначно понял, что шрифт Брайля предназначен сугубо для слепых…

Я сделал паузу, чтобы попробовать поверить в свои слова, проникнуться ими, и на мгновение мне показалось, что я прозрел, а загадочная книга оказалась бесполезной, пошлой, гадкой, когда обещала стать самой бесценной в жизни.

— В общем, для зрячих не стоит затрачиваемых усилий, — уверенно закончил я с намёком.

Губы Беллы приоткрылись. Она смотрела на меня, наверняка не понимая, неужели один телефонный разговор повлёк такие перемены? Но дело было не только в «Сашеньке»…

В моей голове всё ещё рефреном играл диалог из видения Элис:

«На спасение три с половиной часа, любимый…» — и насмешливый мужской голос с греческим акцентом в ответ: «Раздевайся»…

Мне снова словно ударили в солнечное сплетение, а девушка продолжала молча взирать на меня, как будто это я совершил страшное. Как будто это я предал её доверие!

Нет, я не попадусь на этот крючок снова.