Нарцисса вздохнула:

— Могу я надеяться, что ты станешь держать язык за зубами, и всё сказанное останется между нами?

— Конечно.

— Говоришь, «богатые, как Рокфеллеры и знаменитые, как Кеннеди»? Я не знаю, счастливы ли названные тобой люди, но мой дом больше всего походит на то, что у вас, у магглов, называют адом. Мой род известен, это да. Насчет богатства? — всё в мире относительно. Дом, в котором я живу, счета, которыми отец распоряжается, как старший в фамилии, — всё, к чему мы привыкли, после совершеннолетия Сириуса не будет принадлежать нам. Раз у моего отца нет сына, способного унаследовать родовое состояние Блэков, всё, вплоть до фамильного жемчуга, перейдёт к сыну Ориона. Впрочем, то, что самим нам кажется крохами, многие чистокровные посчитают за богатство. Любую из нас охотно возьмут замуж за одно только звучание фамилии — Блэк.

— И это повод для огорчений?

Нарцисса смерила гриффиндорку задумчивым взглядом:

— Лили, тебе ведь не нравится Белла?

— Не то, чтобы она мне не нравилась, но легким человеком, согласись, её определённо не назовешь. Зато она красивая.

— Красота это то, чего у Блэков не отнять. Красота, богатство, известность — всё это плохо сочетается в сознании обывателя с отвращением к жизни. Постороннему взгляду не разглядеть за цветным фасадом темного прошлого, копившегося веками. Не увидеть безумия, кипящего в нашей крови.

Ты не имеешь право судить меня, Эванс. Потому что ты небогатая, неизвестная и незнаменитая. А главное — ты не из семьи тёмных магов. Грехи твоих безвестных предков, будущее твоих потомков не станет тяготить и ни к чему никогда тебя не обяжет. Чужая зависть не запачкает, лесть не развратит. Тебя полюбят за то, что ты сама есть такое, а не за то, что у тебя в портретной галерее, куда ни плюнь, изображение знаменитости, а на банковском счету куча галлеонов. Если тебя возненавидят, то только за твои собственные поступки и прегрешения, а не за чужие. Ты не знаешь страха, Эванс! Тебя ведь по-настоящему никто не пугал. А я живу в бесконечной, безумной ночи. Помнишь, что тётя Вальпурга сказала про Беллу и Сириуса?

Лили не была уверена, что хочет выслушать историю чужих отношений.

У каждого человека есть порог приемлемости, и нельзя винить другого в отсутствии понимания, если этот порог переступили. Так в кувшин не налить воды больше, чем положено. Есть поступки, чувства, мысли, которые человек с иной системой жизненных ценностей, установок и приоритетов принять не сможет, как бы ни старался. Узнавая чужие тайны, можно отравиться ими.

Но Лили понимала — Нарциссе необходимо излить душу. Там образовался опасный гнойник. Если девочка сейчас не выговорится, следующая её суицидальная попытка может завершиться куда успешнее.