— Гил, ты снова поешь песни… Почему именно эту?

Тот, помолчав немного, ответил:

— Это красивая песня. Мне нравится. Кьяра, а какие песни поют на твоей родине? — поинтересовался он.

— На моей родине редко поют песни, хотя музыка и музыкальные инструменты имеются, — задумчиво произнесла тифлингесса.

В голову полезли воспоминания о Флегетосе, дьяволах и закатываемых ими пирушках, царствующем там жестоком веселье.

— В песнях душа самого мира, — сказал Каленгил, — очень жаль, что у вас не поют песен.

— А ты думаешь, у дьяволов и прочих исчадий есть души? — фыркнула Кьяра. — А лемуры зачастую очень быстро теряют память.

— Не знаю, — честно признался зеленый, — я ничего не знаю о других мирах. Знаю только Страну Фей, которую не променяю ни на что.

— Ты же прожил на материальном плане какое-то время. Не понравилось?

— Совсем недолго, — задумчиво ответил он. — Материальный план далеко не так красив.

— Зато он безопасней, мне там больше нравится, чем у вас или на родине, — призналась Кьяра, слова ее прозвучали неожиданно грустно.

— Когда мы закончим тут, ты, конечно, вернешься туда, где тебе больше нравится, — поспешил успокоить ее Каленгил. — А мы тут родились.

Тифлингесса смолкла, задумавшись о том, как там Мыша. Вернется ли она когда-нибудь на Фаерун или ей все-таки суждено сгинуть в этом странном мире?

В повисшем молчании подал голос Эридан:

— Помнишь, когда-то давно мы пели одну песню… Кажется, после битвы у Шимаэлестры. Короткая такая. Я вдруг вспомнил ее, после твоих слов…

— Вы про эту?

Каленгил начал напевать что-то по-эльфийски. Мелодия была приятна.

— Да, она, — подтвердил паладин, — она мне очень нравится. Жаль, у тебя в ухе кто-то свил гнездо.

— Гнездо! — наигранно возмутился зеленый. — Сами лет сто не пели и про стихи забыть забыли.

— Мой брат был в этом лучше, а я больше по войне. Глупые придворные забавы, в которых я всегда проигрывал.