— Нормально, будет гармонировать с волосами, — хихикнула тифлингесса.

— Не хочу становиться мшистым бревном, — фыркнул в ответ зеленый. — Верну зрение, и тогда буду бегать кругами по лагерю.

Спустя некоторое время жжение в глазах усилилось.

— Становится все неприятней, — тихо поделилась она ощущениями с пробегающим мимо паладином.

— Я тоже это чувствую, — ответил тот, — надеюсь, это нормально.

Девушка безмолвно кивнула в ответ. Что ж, ей приходилось ощущать и не такое, подобную боль пока еще можно было игнорировать.

Спустя час Кьяра вдруг услышала волну криков, а после почувствовала такую нестерпимую боль, словно в глазницы ей залили раскаленный металл. Она громко зашипела:

— Кажется, это средство нас доконает!

Каленгил ничего не ответил ей. Девушка услышала, как он закричал, но этот крик потонул в душераздирающем шуме. Лазарет, казалось, сошел с ума. Так, наверное, кричат лемуры, вылезая из Стикса. В этой какофонии звуков, чародейка уловила голос Эридана. Тот пытался докричаться до мага. В голове мелькнула мысль: неужели волшебник оказался врагом? Стало страшно. Кто-то схватил девушку за шкирку и поволок прочь от койки.

— Что происходит?! — закричала она.

— Сейчас, подожди, — послышался голос Эридана.

Тифлингесса почувствовала прикосновение чего-то теплого и мокрого к своим глазам. Жжение начало затихать, и, наконец, боль прекратилась.

— Мазь… слишком… ядреная, — прошипел Эридан сквозь стиснутые зубы.

Кьяра открыла глаза. Свет. Она, определенно, вновь начала различать его. Вокруг все еще раздавались звуки суматохи. Каленгил прекратил кричать, зато над ухом раздался вопль паладина:

— Зариллон, проклятье! Внесите снег!

Присев на край чьей-то койки, девушка постаралась никому не мешать. Через несколько минут крики стихли.

— И скажи теперь, что это не кислота, — произнес Каленгил страдальческим голосом.

— Ага, — мрачно ответила тифлингесса. — Я чуть-чуть вижу свет, а ты?

— И я, — сказал зеленый. — А еще чувствую, что у меня глаза зажарились как яичница.

Кто-то взял девушку под локоть и повел куда-то, усадил на койку и оставил в покое. Пошарив рукой по кровати, Кьяра нащупала сумку. Да, это была ее кровать. В лазарете все еще раздавались редкие крики, но они быстро стихали. Через полчаса напряженного вслушивания, до уха Кьяры долетел звук знакомого голоса. Янтарь. Впервые кто-то из драколюдов сказал хоть слово. Она почувствовала облегчение. Вновь появилась надежда на хороший исход.