– У Райны все кончалось сексом. А на самом деле излечивало прикосновение. Я вот думаю, что у меня раны зажили еще до того, как мы приступили к делу.

Даже слышать было странно, как заговорила эта туша с шестидесятидюймовой грудью из сплошных мышц. Будто лабрадор-ретривер раскрыл пасть и сказал что-то умное. Никто не предполагает наличие мозгов в такой мощной упаковке.

Кевин пожал плечами:

– Я не знаю; во всяком случае, меня она вылечила. Я не запомнил, когда мне стало лучше. Запомнил только ее.

– В этом коллективе есть хоть кто-то, кто не спал с Райной? – спросила я.

Руку подняла только Лоррен, и для тех, кто знал Райну, это не было заранее очевидно.

– Ну и ну.

– Я думаю, Анита может вылечить его без секса, просто прикосновением кожи, – сказал Тедди.

Я хотела сказать «нет», потом вспомнила, как поделилась энергией с Жан-Клодом. Там тоже была важна голая кожа. Может быть, и здесь то же самое.

– А у Райны был усталый вид после того, как она вас лечила?

Мужчины дружно покачали головами. Они все были согласны, что этот процесс ее усиливал, а не ослаблял. Конечно, это была Райна, а она даже для вервольфа была очень необычным щеночком.

Я не хотела оставлять Натэниела в больнице, даже под стражей вервольфов. Я не доверяла Пэджетту. И еще не было гарантий, что фанатики, кем бы они ни были, не предпримут второй попытки. Либо мы все остаемся, либо все уходим. Мне надо было на другое место преступления. Торчать здесь целый день я не могла.

– Ладно, попробуем, только я понятия не имею, как начать.

Натэниел устроился на подушках с выражением ожидания на лице. Как ребенок, которому вот-вот дадут обещанное мороженое. Штука в том, что этим мороженым была я.

37

37

Кевин просунул ножку стула в ручку двери – заперлись, насколько могли. Смиту, который теперь сторожил дверь, я сказала, что мне нужно как следует разобраться, что происходит, и он будет свободен, как только я закончу. Меня принимали за детектива, и потому полисмены в форме не сунутся. Единственное, что меня беспокоило, – Пэджетт. Как только он восстановит собственное «эго», сразу к нам полезет – я этого почти ждала. Но он не высадит дверь лишь в случае, если почувствует, чем мы заняты, и тогда даже сам перед собой не захочет признать, что чувствует.

Я встала возле кровати. В глазах Натэниела было столько веры, что мне становилось не по себе. Я отвернулась – все остальные тоже на меня глазели.

– Так, ребята, а что теперь? Я никогда не видела, как это делается.

Все они переглянулись, и Стивен сказал: