Ухмылка Доминика стала отчётливее, в янтарных глазах вспыхнул озорной огонёк.

- Решай сама.

На самом деле разобраться в своих ощущениях мне становилось всё труднее. Освободившись от сковывавшей меня ненависти, я не могла не признать, что присутствие Доминика не только не вызывает у меня раздражения, как раньше, а вроде бы даже доставляет удовольствие. Проснувшись однажды и не обнаружив его поблизости, как обычно, я испытала что-то очень смахивающее на разочарование. Это привело меня в смятение, удержавшее от того, чтобы броситься Доминику на шею, когда он появился пару минут спустя. Конечно, в моём положении было бы разумнее не прятать подобные эмоции, а выставлять их напоказ. Но странным образом – чем более искренними они становились, тем тяжелее мне было их проявлять. Я задавалась вопросом, догадывается ли Доминик о происходящих во мне переменах, но даже под угрозой превращения в стенающую тень не могла заставить себя заговорить с ним об этом.

С ночи, когда я пыталась убить Доминика, прошло всего две недели, а я уже смотрела на него совершенно другими глазами. С одной стороны, меня это злило – спустя столь короткое время я была почти готова простить ему и смерть Дженни и боль Винсента, и мою собственную, хотя совсем ещё недавно думала, что не прощу этого никогда. Но, с другой стороны, я всё чаще задумывалась, как бы всё развивалось, если бы Доминик с самого начала повёл себя иначе. Уже с ночи нашего знакомства он вызвал во мне враждебность, которую потом старательно поддерживал. Очевидно, со временем моя враждебность стала сильно его задевать, мешая открыто показать, что его отношение ко мне изменилось. Злость, вызванная моей ненавистью, заставляла его причинять мне ещё больше боли, которая, в свою очередь, вызывала во мне ещё больше ненависти, и так по нарастающей. Трудно представить, чего стоило Доминику сделать первый шаг и попытаться вырвать нас из этого круга. Но я не смогла так быстро отказаться от привычки его ненавидеть. То, что уже довольно давно это была именно привычка, я осознала только теперь, когда Доминик толкнул меня на край обрыва лицом к пропасти. И мне не давал покоя вопрос: был ли толчок частью плана, или Доминик в самом деле не исключал вероятности превратить меня в призрак?..

Открыв глаза, я решила, что ещё сплю и вижу сон. Это была спальня в доме на скале, где Доминик оставил меня накануне. Стеклянные стены были зашторены, а по потолку и занавескам передвигались крошечные зеленоватые огоньки. Один из них упал на подушку, и я, взвизгнув, вскочила с кровати, чуть не свалившись на пол. Меня подхватил Доминик.