Стараюсь ее не слушать. Голова кружится все сильнее. Главное – не слушать.
– Мы голосовали, - огрызаюсь сквозь зубы. И вспоминаю, что я, черт возьми, голосовала за нее. Вернее, за бедную никогда не существовавшую Полину Глотову.
– Все голосуют, – улыбка Лжеполины становится снисходительной. - Все рассчитано, все продумано. Кураторы не зря едят свой хлеб, да, Костя? - кивок и взгляд, адресованные поверх моего плеча.
Ответа нет. Не оборачиваюсь. Мне нельзя ее слушать. Но мозг, как на зло, ясный до невозможности. Куратор… Вот моя недостающая деталь пазла. И удивительные знания для первогодки,только-только приехавшего на обучение. И пространные объяснения про все умеющего папу, пребывающего в приятельских отношениях с нашим директором. И то, что Князев спустил с рук расследование мне, как неразумной студентке,и так напустился на Холостова. Не ожидал подвоха от знакомого с детства мальчишки? Или разочаровался в подающем надежды молодом подчиненном?
И это тоже как нельзя подходяще вписывается в описанную Савиной картину. Куратор, чтоб его… Куратор!
Она не блефует.
Не слушай, не думай, не смей думать… Но я не могу. Странные оговорки, неотвеченные вопросы – все это встает на свои места, делая картинку полной.
– Твой Костя из тех, кого называют ранними, – видя, что ее слова добились ответной реакции, продолжает женщина. - В Сурке – в двенадцать. Год со всеми. Еще три – углубленного обучения. Четыре года кураторства с разными курсами. И вот – ваш. Последний, потому что еще немного,и возраст уже не позволит притворяться студентом, - хочу обернуться и не могу, чувствую, как взгляд Хoлостова жжет мне спину. Не могу. Притворялся. Все это время.
Руки немеют и больше не слушаются. Внутри поднимается волна того, чего я боюсь больше всего на свете. Внушаю себе, что мне все равно, но это не так. Мне только что сказали, что мой любимый человек меня обманул, и мне не может быть все равно. Любая ложь – ничто в сравнении с тем, что я сделаю, если подпитаю ритуал своим даром. Но это говорит мозг, а чувства не слушаются.
– Лера, послушай меня, - словно издали слышу его голоc, хотя он сидит всего-то в паре метров от меня, - я бы тебе обязательно все рассказал. Князь настаивал, чтобы я молчал, потому что курс нужно было довести. Лера, я люблю теб…
Не договаривает. Савина вскидывает руку, сжимая пальцы, и сзади доносится хрип. Не оборачиваюсь. Уже не потому, что не хочу – сил нет. В глазах влажно, в груди больно, рук не чувствую.