Когда он лёг рядом и обнял ее, Лина замерла и какое‑то время не шевелилась, прислушиваясь к биению его сердца. Ей не верилось, что этот спокойный, уверенный в себе мужчина так взволнован её близостью, что его пульс стал скакать как конь на галопе. Дамиан явно был возбуждён. Но ей нужно было выговориться, а для этого собеседник должен быть спокоен. Она так не формулировала, она так чувствовала.

Постепенно бешеный пульс советника под ее рукой сменился ровным, даже не учащённым сердцебиением. Тогда Лина заговорила:

— Прости, я вела себя глупо. Заставила тебя и и Тину волноваться, сама чуть не замёрзла… Извиняет меня только то, что я была ко всему этому не готова. Демоны! Да как можно к такому приготовиться! Представляешь, я жила год за годом в полном кошмаре. Пряталась от Кавериско где только можно. Делала всё, чтобы он меня не достал. Ждала дня освобождения как узник, приговорённый к смерти ждёт помилования. И твёрдо знала: если встречу его в обычном, незащищённом месте, мне конец. После стольких лет поиска и погони он не станет церемониться, выпьет меня одним глотком, чтоб уж наверняка. А я даже лишена буду возможности защищаться.

Дамиан, который уже, пригревшись, начал засыпать, полностью проснулся. Девочка наконец‑то решила заговорить, вылить всё, что на сердце накипело. Отлично! После этого она успокоится и перестанет смотреть в никуда таким взглядом, что за неё становится больно.

Он чуть сильнее сжал плечи Лины и прошептал:

— Всё уже кончилось, Лина, теперь всё будет хорошо.

Она, казлось его не слышала.

— Знаешь, я очень хорошо видела как он летит в пропасть. Лучше всех. Это произошло за какие‑то мгновения, а мне казалось, что его падение тянется и тянется, он никогда не достигнет дна. И в голове било, как колокол: „Всё кончено! Всё кончено!“ Как будто и моя жизнь кончалась. Ведь уже много лет, целью и смыслом почти всего моего сознательного существования были прятки с тем, кого мой отец навязал мне в мужья. Я свыклась, сжилась с этим и уже не представляла как жить по — другому. А тут из меня как будто стержень вытащили. Вроде я должна быть рада, а сил на радость нет.

Дамиан поцеловал пушистую прядь, вившуюся у виска девушки, ласково дунул ей в ухо и сказал:

— Мне кажется, я тебя понимаю. Мужчина на твоём месте пошёл бы и напился. Даже не просто напился: пустился бы в недельный загул просто чтобы доказать самому себе, что он живой.

Следующие слова Лины его удивили:

— Я думала об этом. В моей ситуации это не самый глупый поступок: напиться так, чтобы себя не помнить. Наверное я так и сделаю когда мы вернемся домой. Здесь обстановка не располагает, да и выпить особо нечего.