Затем обернулся масэтр Аллив. Его губы были сжаты в тонкую полоску, но Лэа казалось, что тем самым он сдерживал просившуюся на губы улыбку. Почему он не сделал этого ки-ар? Лэа считала, что это был слишком незначительный повод применять свое искусство.

– Лэа… – сказал он. – Ты была одной из лучших моих учениц…

– Не самой лучшей… – она скромно опустила глаза.

Этот жест понравился масэтру. И все-таки он не сдержался, и его губы тронула легкая полуулыбка.

Каждый из масэтров считал своим долгом сказать ей нечто особенное.

– Братья мои… – Кэнд шагнул вперед. – Кадеты ждут вас.

Оставшиеся масэтры наскоро попрощались с Лэа, оставив ее наедине с Кэндом.

– А у вас сейчас нет учеников? – рискнула спросить она.

Кэнд грустно улыбнулся, уводя за собой Лэа вглубь коридоров пустого замка.

– Лейс был последним.

– Что? – поразилась Лэа.

– Вот уже два года, как никто не доходит до моего обучения. Но идем же!.. – он обнял Лэа за плечи, проходя по узкому коридору. – До меня доходили слухи о твоих приключениях! Но я хочу все услышать из первых уст.

– Что до вас доходило? – Лэа была рада, что все эти годы он мысленно был рядом с ней.

– Больше всего мне интересно, как же ты уломала Гэрраха отдать свой лучший меч?!

– Этого я и сама не знаю, – честно призналась Лэа.

– Еще меня волнует тот момент, сколько же ты людей убила по пути к своей заветной цели? – в голосе Кэнда послышался металл, и ее сердце испуганно сжалось.

– Я… – она честно попыталась вспомнить те залитые кровью дни, когда у нее не было никакого плана, и единственным пропитанием было наемничество. – Я не знаю…

Ответное молчание масэтра было тягостным.

– Ты меня разочаровываешь, Лэа…

Лучше бы он убил ее! Все рухнуло. Человек, мнение которого она единственно ценила и уважала, разочаровался в ней. Она мгновенно оказалась под тяжестью всех совершенных ею поступков, ведших ее к Джеру.