Лэа наконец-то поняла, что ей не дает покоя. За все время пребывания на острове, начиная с самого ее прибытия, корабли, швартующиеся в бухте, выходил встречать только один масэтр.

А сейчас?

Взору Лэа открывалась делегация из четырнадцати масэтров, а именно: все.

Что же такое могло заставить масэтров выйти всех?

Она от всей души надеялась, что ничего страшного ее не ждет.

Корабль вошел в бухту. Матросы спешно спускали трап.

Все вещи Лэа держала при себе, спускаться в каюту ей было не за чем.

Лэа видела взоры всех масэтров, устремленные на нее.

Всех, кроме одного.

Лицо начала заливать непрошеная краска, но Лэа быстро заставила отлить кровь от щек ки-ар.

Натренированное внимание позволило увидеть реакцию на это простое действие в глазах масэтров – одобрение, удивление, понимание, снисхождение…

Медленными шагами Лэа спустилась с трапа, оказавшись лицом к лицу с четырнадцатью масэтрами.

Взор Кэнда по-прежнему был устремлен в землю, но Лэа, как хорошая ученица, не пыталась привлечь его взгляд.

Она достала из ножен меч и встала на одно колено, держась руками за крестовину.

Взгляд ее был опущен в землю.

Это был величайший знак уважения и доверия среди масэтров, учивших, что лезвие твоего истинного оружия не должен видеть никто, кроме друзей или врагов.

Ее поступок объявлял всех масэтров друзьями и даже более – единокровными братьями.

Лэа не слышала, но осязала одобрение, исходящее от масэтров.

Значит, она все сделала правильно? Именно этого от нее и ждали?

– Встань, дитя мое…