‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— И она вспомнила?

— Да, вспомнила. Даже со своей пятой категорией она была потомком десятков поколений тёмных мастеров, и кое-какое наследие ей перепало. Это она пошла в полицию. Не было никакого журналиста, тот стервятник объявился потом. Вся история всплыла без него. Тогда-то мне и привелось впервые встретиться с её отцом.

— Возжаждал мести? — хмыкнула я недоверчиво.

— Само собой. Но для начала решил рассказать дочери, какое она ничтожество. Жалкая слабачка, неспособная себя защитить, к тому же связавшаяся со мной, таким же ничтожеством, неспособным защитить её — как-то так он тогда выразился. Прежде, чем я вышвырнул его вон. Мне казалось, мы это переживём. Но она слушала это долгие годы, всю свою жизнь, и от нового удара в такой момент сломалась. Она повесилась, вот что с ней произошло.

У меня не нашлось слов. Если всё, что я сейчас услышала, было правдой… господи боже, да это настолько кошмарно, что вряд ли придумано! И глупо спрашивать, что разбило вдребезги эту семью.

— Не осталось даже записки, — неожиданно продолжил советник. — Мне не осталось ничего. Только кольцо, древнее, родовое. Она носила его на цепочке, никогда не надевала на руку, не знаю, почему. Это был подарок её матери, и она оставила его сыну, повесила на шею на прощание. Теперь это кольцо у вас, София. И вот что я знаю точно — просто взять его нельзя, можно только отдать, а такое не отдают случайной девушке. Вы много для него значили.

Я потрясённо уставилась на свою руку. Да, и в этом он весь: ничего не сказать, но многое сделать. Просто взять и сделать. Впрочем, он ведь и сказал, в конце концов всё-таки сказал. Это я промолчала. Это я о чём-то спорила с собой и выдумывала идиотские отговорки, хотя даже моя мама всё уже поняла.

— Вам нужно отдохнуть, София. Вы устали.

Подняв заплаканное, снова заплаканное — когда только успела — лицо, я посмотрела в окно. В такое время не спала даже в детском саду, вообще никогда не любила спать днём. Да и особой усталости не чувствовала, для неё не осталось места.

— Я пока останусь.

— Мне нужно закончить кое-какие дела, — устало вздохнув, сообщил советник. — Через два часа вернусь, и давайте сходим куда-нибудь пообедать. Здешняя еда уж слишком диетическая.

— Давайте, — согласилась я.

Оставшись в одиночестве, я позволила себе горькую усмешку: даже сейчас дела оказались всё же важнее, чем остаться здесь. А потом устыдилась, вспомнив слова целительницы. Все остальные погибли, так она сказала. Сколько их было — тех, у кого не осталось даже призрачной надежды? Потому-то и полетела голова начальника управления, проморгавшего такое на своей территории. Все местные знали, а он не потрудился толком проверить и предупредить коллег. И вот чем это обернулось.