— Ты тоже прекрасно выглядишь, — сказал Кумо. — Мне нравится этот твой сверкающий стиль принцессы, но вообще-то мне очень нравится и когда ты… ну, словом, библиотекарша. Это еще загадочнее и, гм, соблазнительнее.

Бранвен сглотнула. Все шло по какому-то совершенно для нее неожиданному сценарию.

— У меня были кое-какие трудности с машиной, — продолжал Кумо. — Мистер Крилл, в смысле, мистер Джесперсон, муж миссис Крилл, сказал, что, если ты не возражаешь, они хотели бы сегодня вечером ею воспользоваться. — Он подвел Бранвен к припаркованному у тротуара белому "порше-911-турбо", окруженному толпой любопытствующих ребятишек и их восхищенных папаш.

— Где ты сумел раздобыть это? — поинтересовалась Бранвен, залезая в машину. На заднем сиденье места хватило бы разве что на ребенка или парочку собак, так что вопрос, куда сесть, не стоял.

— Я?… одолжил у приятеля, — ответил Кумо.

— Да уж, выезд так выезд, — заявила Бранвен.

* * *

В ту ночь светила полная луна — красавица, похожая на золотую тыкву, и оба мы притворились, что видим зайца, который, по старинному японскому поверью, там живет. Луна сопровождала нас весь путь до Камакура: парила над головой, будто добрая фея-крестная. И пока мы неслись, сидя плечо к плечу, в стремительной, низкой спортивной машине, я бросила делать вид, что это вовсе-не-свидание, и начала наполняться все большей и большей нежностью к Кумо Такатори. Трудно, конечно, сказать, что чувствовал он, но каждый раз, когда, искоса оглядев его, я просто так, без причины вдруг расплывалась в улыбке, он — мое ухо это улавливало — судорожно сглатывал слюну, производя звук, напоминающий о змее, проглатывающей яйцо.

* * *

"Тинторетто", несмотря на название, не был итальянским рестораном. Хозяйка его, японка, изучала историю во Флоренции, скульптуру в Англии, живопись в Париже и неоновый дизайн в Лос-Анджелесе, пока наконец не решила, что на самом-то деле хочет быть кулинаркой. Пройдя стажировку в разных знаменитых ресторанах мира, она скопила достаточно денег, чтобы купить в окрестностях Камакура заброшенный храм буддийской секты тэндай с прекрасным видом на море. Убрав все перегородки, она превратила внутренность здания в один большой зал, стены которого были сплошь расписаны фресками, задуманными и выполненными ею самой с помощью своей "спутницы жизни" — француженки, дизайнеру по тканям, переквалифицировавшейся в кондитершу. Сюжеты фресок представляли собой излюбленные мотивы японского народного искусства: красавиц с выглядываю иди — ми из-под юбок лисьими хвостами, призраков с гладкими, как яйцо, лицами и длинными черными волосами, прикидывающихся монахами, пьющих сакэ барсуков, воспламененных любовью драконов. Что до еды, то она представляла собой вдохновенное попурри из французской, марокканской и тайской кухни с упором на свежесть, сезонность, артистизм подачи и эффект неожиданности. Музыкальный репертуар простирался от Рамо до шуточного экспериментаторства, клиентура была экзотически пестрая, а вид на море и сосны вдохновил уже множество поэтов-любителей выразить свои впечатления в классической форме хайку (пять-семь-пять слогов) и записать их мелком на специально выставленной для этого грифельной доске. Каждому было ясно, что "Тинторетто" — то место, где ты наверняка получишь удовольствие, но популярность его была так велика, что без предварительной записи не было даже и тени надежды получить столик.