— Да, именно зловещими! Теперь, когда я спокоен и здоров, я чувствую, что в силах снова мысленно пережить те ужасные дни. А кому же, как не тебе, моему ангелу — хранителю, я могу поверить, что испытал и что легло в основание моего перерождения?

На минуту он задумался, а потом начал говорить тихим и взволнованным голосом:

— Прости меня, что я начну свой рассказ упоминанием о женщине, имя которой мне стыдно произнести теперь, но которая имела на меня такое странное и роковое влияние.

Когда, после твоего отъезда из Верделе, она стала посещать меня, мною, в первый раз в жизни, овладел сначала какой — то необъяснимый ужас, а затем — безумное возбуждение, какое я еще никогда не испытывал. Все это заканчивалось смертельным истощением. Сначала я приписывал эту слабость своей ране и потери крови, но скоро заметил, что с каждым ее поцелуем из меня как будто истекала часть жизненной силы. Когда же она уходила, я впадал в изнеможение, близкое к обмороку.

Когда до меня дошли слухи, что это презренное создание исчезло и было якобы сброшено в пропасть Ренуаром, мною невольно овладели ужас и недоверие. Но ведь я был скептик и не верил в привидения, особенно в привидения такой осязательной реальности. Но, повторяю тебе, несмотря на это, меня мучили ужас и недоверие, увеличиваясь с каждым днем. Однако, я боялся и стыдился выдать эти чувства перед Мушкой, которая, казалось, угадывала их, так как всякий раз, когда я думал о слухах об ее смерти, странное и отвратительное выражение искажало ее лицо.

Однажды утром, бледный и расстроенный Жак признался мне, что вчера вечером он подсматривал за мной. Несмотря на риск быть прогнанным с места, он счел своим долгом предупредить меня, что у меня бывает сам дьявол и что в конце концов, он свернет мне шею и утащит мою душу в ад.

Дрожь пробежала по моему телу, когда Жак подтвердил свое мнение целым рядом действительно необъяснимых обстоятельств. Но проклятый ложный стыд верить в дьявола и, главное, разделять точку зрения своего лакея, заставил меня отбросить, как смешную, мысль призвать священника и обратиться к помощи Бога. Я рассмеялся в лицо груму и объявил, что он дурак и что я прощаю его только потому, что он видел дьявола в пьяном виде.

Вечером снова явилось ужасное создание. Она села рядом со мной, обняла меня за шею и прижалась холодными как лед губами к моим губам. Я тотчас же почувствовал истечение из меня жизненной силы, но только гораздо в более сильной степени. Кроме того, мною овладело непреодолимое отвращение к этой таинственной женщине. Я хотел оттолкнуть, стряхнуть ее с себя, но она держала меня точно в железных клещах! Вероятно, моей жизненной силы было уже недостаточно для поддержания ее кажущегося существования, так как, к неописуемому своему ужасу, я увидел, что ко мне склоняется разлагающееся лицо. Почерневшее тело представляло собой одну бесформенную массу, сквозь которую просвечивали контуры черепа. "Оставь меня! — вскричал я, вне себя от ужаса. — Ты, действительно, умерла! Я боюсь тебя!"