— Ты думаешь, он хочет этого? Стать лучше?

— Это может произойти даже против его воли.

— Я бы остался с ним, — вздохнул Кристиан, — Но не знаю, возможно ли это. Я чувствую себя слишком чужим в их мире. Может быть, если он меня обратит…

Тиалон посмотрел на него потрясенно, будто он сморозил какое-то святототатство.

— Ты хотел бы стать вампиром?!

— Наверное…

На лице фйэри снова появилось такое выражение, будто он выпил гадкой воды.

— Надеюсь, что с тобой этого не произойдет.

— Почему? Я не боюсь мифического проклятия души. По-моему, вампиры те же люди, только не стареют и не умирают. Они питаются кровью, но и это не так уж ужасно… Ну, если никого не убивать… Тиалон, ты уже две тысячи лет живешь, я этого даже представить не могу, у нас за это время сменилось столько поколений, что не счесть. И ты просто не понимаешь, каково это, знать, что тебе отпущено каких-то лет восемьдесят, — и это в лучшем случае, — из которых последний десяток ты уже будешь ни на что ни годной развалиной. В то время как для кого-то другого времени не существует…

— В вашем мире люди могут получить бессмертие только став нежитью, отдав свою душу тьме, перестав быть людьми… Это не для тебя, поверь мне. Тьма убивает, лишает сил, надежды и смысла. Ты так не сможешь, твое бессмертие превратится в кошмар. Проживи здесь свои восемьдесят лет и иди дальше, туда, куда вам предназначено уходить. Вы же тоже бессмертны, просто иначе.

Кристиан смотрел на него иронично, похоже он уже что-то для себя решил и полагал, что понимает все лучше, чем существо, явившееся из другого мира, и которое, к тому же, вообще не человек.

— Ты думаешь, что я вас не понимаю, — сказал ему Тиалон, с грустной улыбкой, — Я понимаю, Кристиан. Меня всегда интересовали смертные. Я навещал ваш мир. Когда-то я любил смертную деву. Изольда была храброй и благородной, а как тепло светился огонь ее души, — так же как у тебя… Я женился на ней и остался с ней. У нас родились четыре сына и две дочери. Мы были счастливы. Я был в числе воинов-добровольцев, которые под знаменами короля Артура вступили в битву с армией Мордреда. Мои сыновья к тому времени повзрослели достаточно, чтобы тоже сражаться. Младшему было четырнадцать… Все они погибли. И когда Мордред был сражен, когда смертельно раненого Артура забрали на Авалон, когда остальные сидхэ ушли, я остался… Не мог покинуть Изольду в ее горе. Я мог бы построить ситхен, где моя жена и дочери жили бы со мной долго, и их не касалось бы разрушительное время, но Изольда не хотела. Она считала, что девочки должны жить… Прожить свою жизнь как следует. Найти мужей. Моя старшая дочь не нашла мужа: она стала монахиней. А младшая вышла замуж и была счастлива. Когда Изольда умерла — в глубокой старости, ведь я мог своей магией защищать ее от болезней, — я похоронил ее и тогда вернулся на Авалон. Но и после этого следил через волшебное зеркало за своими потомками. А когда мой род оборвался, это случилось в четырнадцатом столетье с прихода в мир Бога Людей, я продолжал следить — просто за смертными. Я понял, что люблю людей.