Есть мнение (против таких перлов ревнители Великого и Могучего почему-то не восстают), что первую палку мужик запоминает на всю жизнь. По-моему, это чушь, а вернее, жалкая попытка придать какую-то лишнюю прелесть тому, что ни в какой лишней прелести не нуждается. Это все — из области «скупых мужских слез» и «первых любвей» которые навсегда-как-всегда. А может, я и не прав. Но так или иначе, я лично помню свою первую палку на пляже ничуть не лучше прочих. А вот тот странный эпизод в воде, то удивительное, ни с чем не сравнимое ощущение, открытие, что я могу дышать там, под водой, в глубине…

Его я запомнил. Наверное, потому что много позже, лениво вспоминая про него, вдруг запоздало и страшно испугался, сообразив, что никогда не подходил так близко к смерти, никогда не был у такой черты и может, даже чуть-чуть, самую малость за чертой, как в ту ночку.

Что тогда вытолкнуло меня из воды, когда инстинкт самосохранения задремал на своем посту? Что заставило вынырнуть, когда выныривать не хотелось?

Кто знает…

Что-что? Пить надо меньше, вот что — как говорит моя жена почти во всех случаях жизни и при любой погоде.

* * *

— Когда ты говоришь про… Ну, про разное — работу свою, жену, там, или вообще… Получается как-то очень равнодушно. Как-то холодно. Может, тебе и стоит сбрить усы.

— Усы? — не понял я. — Зачем?

— Ну, может… Может, ты кое в чем и похож на него, — она скосила глаза на фотографию.

— Это комплимент? — спросил я. — Или приговор?

— Это — намек, — сказала она.

— На что?

— На то, что рядом с тобой — чужая жена… Что она хочет, а ты — как со своей лежишь.