— Разные.

— А для… Ну, для крутых… Стрелок, там, или разборок, или как они их… Как вы их называете? «Гранд-Чероки», поди, али…

— «Мазда». Если за ним на «Мазде» заехали, значит где-то будет жарко, — не поворачивая головы, она шла вперед уверенной и супер-блядской походкой, словно дорогая шлюха — по панели, даже не просто дорогая, а которой нечего бояться — с очень надежной «прикрышкой».

— А рядовая? На каждый день? — почувствовав неприятный холодок под ложечкой при слове «Мазда» и злясь за этот холодок на себя, на ее вызывающе покачивавшуюся задницу и на весь белый свет, спросил я.

— Бэ-Эм-Вэ. Черная. Семерка, — не оборачиваясь и не сбавляя шаг, небрежно бросила она, потом остановилась, обернулась, и я увидел, что ее походка — это радостная игра, что она, правда, жутко довольна, что мы идем куда-то вместе.

Я подошел к ней, и потянувшись рукой к ее талии, спросил:

— Можно?

— Нужно, — кивнула она, я сунул мятую сигарету обратно в пачку, крепко обнял ее за талию, и мы медленно пошли по узкой, слегка кривой, но чистенькой улочке к Проспекту Мира.

13

13

Когда мы зашли на территорию Зоопарка, я прикинул, сколько лет назад я был здесь в последний раз. Порядочно… Дочке тогда было лет восемь, она долго упрашивала меня сходить с ней, а мне жутко не хотелось — и лень было, и еще…

Дочка, когда мы пришли с ней Зоопарк, сразу застряла у каких-то ручных белочек и сколько я ни водил, сколько ни показывал роскошных зверюг, она воспринимала это, как «обязаловку», и все время рвалась к этим белочкам.

Рыжая белочками не интересовалась — вскользь полюбовавшись экзотическими жирафами, мы не сговариваясь двинулись к семейству кошачьих.

«Felidae»…